– Простите меня, – сказал я Каролине, – я остался у вас, быть может, вопреки вашей воле; но ваша месть много потеряла бы, расскажи вы о ней не сейчас, а позже, и если для вашего мужа она составила мелкую неприятность, я, по причине, о которой мы еще поговорим, горю величайшим желанием узнать о ней…

– Меня особенно задела фраза: «Но эта дружба чисто духовная», приведенная в качестве оправдания. Велико утешение – знать, что я для него просто вещь, мебель; что я занимаю место между кухонной утварью, туалетным столиком и рецептами врача; что супружеская любовь приравнивается к пилюлям для улучшения пищеварения, к сиропу из телячьего легкого, к белой горчице[663]; что душа моего мужа принадлежит госпоже де Фиштаминель, что он восхищается этой дамой, что она чарует его ум, а я для него просто способ удовлетворения потребности сугубо физической! Что вы скажете о женщине, унизившейся до того, чтобы согласиться быть чем-то вроде супа или вареной говядины, разумеется очень пресной? Так вот, в тот вечер я составила целую катилинарию…

– Скажите лучше: филиппику[664].

– Все, что вам будет угодно, потому что я была в ярости; чего я только не выкрикивала в пустыне моей спальни. Разве подобное мнение мужей о женах, разве роль, какую они нам отводят, не принадлежат к числу довольно досадных неприятностей? А наши женские мелкие неприятности всегда чреваты неприятностями куда более крупными. Одним словом, Адольф нуждался в уроке. Вы знаете виконта де Люстрака, безудержного любителя женщин, музыки и вкусной еды, одного из тех бывших красавцев времен Империи, которые живут былыми победами и тщательно заботятся о своем здоровье в надежде на их повторение?

– Да, – подтвердил я, – это один из тех жеманных, игривых, затянутых в корсет шестидесятилетних господ, которые хвастают тонкостью своей талии и могут поспорить в этом отношении с юными денди.

– Господин де Люстрак, – продолжала она, – в эгоизме не уступит королю, но любвеобилен и, несмотря на черный как смоль парик, претендует на взаимность.

– Он и бакенбарды тоже красит.

– По вечерам бывает в десяти салонах; порхает, как мотылек.

– Дает превосходные обеды, устраивает концерты и покровительствует молоденьким певицам…

– Не пропускает ни одной забавы и трудится без устали, чтобы себя развлечь.

– Путает движение с удовольствием.

– Да, но зато стоит показаться на горизонте малейшему огорчению, он спасается сломя голову. Если вы в трауре, он вас избегает. Если вы рожаете, он дождется, когда после родов вы впервые побываете в церкви и устроите прием по этому случаю: какая честность в светских связях, какая отвага в общественных сношениях!