Она помедлила, а потом договорила: «Как у павлина в вороньих перьях». – «Я понимаю, друг мой, что мне никогда не достичь полного сходства с госпожой де Фиштаминель». – «Я вижу, ты намекаешь на эту косынку! Ну, да, да, я ей ее подарил – ко дню ее ангела. Но что ж тут такого? мы прежде были очень дружны… Неужели прежде вы были связаны еще более тесными узами, чем теперь?» Не ответив на вопрос, он говорит: «Но эта дружба чисто духовная». После чего берет шляпу и уходит, предоставив мне размышлять над этой превосходной декларацией прав мужчины. К обеду он не приехал, а вечером вернулся домой очень поздно. Уверяю вас, я весь день проливала у себя в спальне горючие слезы. Можете поднять меня на смех, – сказала она, глядя мне в глаза, – но я оплакивала мои девичьи иллюзии, я плакала от досады, потому что меня обвели вокруг пальца. Я вспоминала улыбку портнихи! О, эта улыбка привела мне на память улыбки многих дам, которые смеялись надо мной – девчонкой в салоне госпожи де Фиштаминель; я не могла сдержать слез. До этого я могла верить во множество качеств, которых нет у моего мужа, но которые молодые женщины охотно приписывают своим супругам. Сколько крупных неприятностей таила в себе эта неприятность, с виду такая мелкая! Вы все очень грубы! Всякая женщина достаточно деликатна, чтоб соткать из очаровательных обманов покров для своего прошлого, а вы… Но я отомстила.

– Сударыня, – возразил я, – вы рискуете снабдить мадемуазель чересчур глубокими познаниями.

– Вы правы, – согласилась она, – я расскажу вам окончание этой истории как-нибудь в другой раз.

– Итак, мадемуазель, – сказал я, – как видите, порой вы думаете, что покупаете шейную косынку, а на самом деле навязываете себе на шею мелкую неприятность, тогда как если вы получаете косынку в подарок…

– Неприятность становится крупной, – продолжила женщина хорошего тона. – На том и порешим.

Мораль сей басни заключается в том, что свою косынку надо нести без особых раздумий. Уже древние пророки называли сей мир юдолью скорби. А между тем в древние времена на Востоке мужчины, с разрешения законных властей, заводили себе, помимо жен, еще и хорошеньких рабынь. Как же назвать долину Сены – ту юдоль, которая простирается между Крестом и Шарантоном[662] и в которой законом разрешено иметь всего лишь одну жену!

Амадис-омнибус

Амадис-омнибус

Нетрудно догадаться, что я принялся жевать кончик своей трости, изучать карниз, любоваться на огонь в камине, разглядывать ножку Каролины в ожидании той минуты, когда барышня на выданье нас покинет.