Актеры, изрядно напуганные, более всего боялись, что их вернут к барину, великому любителю трагического искусства, а тот с перепугу прикажет запороть. Барина можно было понять - князь Горелов впутал его в заговор, а актеры оказались нежеланными свидетелями.

Пообещав, что их судьбой займется сам обер-полицмейстер, Демка выпытал у Андрюшки довольно странную историю.

Будуч приведен в обитель, он старательно твердил свою ролю в келье, ему отведенной, однако ночью за ним пришли. Господин, что доставил их в Москву под видом богомольцев, приказал следовать за ним и выдал самодельные носилки. Перечить этому строгому барину, говорящему по-русски примерно так, как лает собака, кратко и сердито, Андрюшка с Гаврюшкой не осмелились - вот и потащили мертвое тело к Яузе.

Далее начиналась сказка - на манер тех, что бабки с дедами малым внучкам сказывают.

Строгий господин хотел, дойдя до Неглинки, спуститься пониже по течению и закинуть тело подальше от берега. Так бы и сделали - но из мрака выскочил черт и напал на них троих, отбив тело. Надо полагать, оно принадлежало великому грешнику, потому что черт, приобретя его, злобно ругался нерусскими словами. А строгого барина-немца треснул поперек спины оглоблей, отчего у того ноги подкосились. Затем же, постояв и побормотав, растаял во мраке, хотя его присутствие явно ощущалось.

- Только не толкуй мне тут, что от него серой разило! - воскликнул Демка. - А то я не знаю, чем разит у Неглинки! Свежим дерьмом!

Понимая, что от черта, коли вновь объявится, будет менее вреда, чем от барина, когда он оклемается, актеры поволокли его, почти обезножевшего, обратно в обитель. Они полагали уложить его в постель и позвать кого-либо из иноков, сведущих в лечении. И тут из темноты возник еще один черт.

Он свалился откуда-то сверху и обратился к барину со злобными словами. Лицом же был черен, всем обликом - грозен.

Барин струхнул, отвечал ему невнятно, после чего, перейдя на русскую речь, велел нести себя туда, куда покажет черт, утверждая, что там-де живет добрый доктор, который примет и среди ночи.

Будучи в этой части Москвы впервые, актеры не могли назвать ни улицы, ни дома, куда с большим бережением доставили барина. Тащили они его, закинув правую барскую руку на шею Андрюшке, левую - на шею Гаврюшке, обнимая его притом, как девку, а он едва перебирал ногами. Черт несся впереди, легкий и шустрый, епанча его колыхалась, но стука шагов актеры не слышали. Улицу вдруг резко повело вниз, черт почти перешел на бег, актеры не поспевали за ним и страшно боялись уронить свою ношу.