Когда до разъезда, на котором им нужно было свернуть к вилле Кардьяни, осталось километра три, Скорцени приказал Штуберу посигналить и остановить мотоциклистов.

– Катарина, выйдите и объясните капитану, что время, отведенное сестрой Паскуалиной для того, чтобы пользоваться их добротой, истекло. Они могут возвращаться, увозя наши благодарственные взгляды.

– Но почему… я? – замялась Катарина. – Наверное, лучше будет, если это скажете вы, доктор Рудингер. Так будет солиднее.

– У вас отличная память на псевдонимы, синьорита, – признал Скорцени, так и не повернувшись к ней лицом. – Тем не менее вы немедленно выйдете и скажете капитану все, что вам велено. Это должны сделать именно вы, как знакомая Паскуалины Ленерт, как женщина, с которой этот капитан давно знаком.

– Ну, если вы считаете, что меня знают все офицеры корпуса карабинеров и папской гвардии…

– Доктор Рудингер не должен лишний раз показываться ему на глаза, – сурово отчеканила Фройнштаг. – Действуйте, милочка.

Мотоцикл стоял метрах в двадцати. Все трое молча проследили, как Катарина не спеша, поигрывая бедрами, приближается к карабинерам. Капитан пошел ей навстречу, и пока девушка передавала ему слова Скорцени, рука его успела проинспектировать все доступные места ее тела.

– У меня такое впечатление, что капитан и Катарина знакомы, – бросила Фройнштаг. – Я заметила это еще у виллы, когда он появился впервые. Другое дело, что Катарине не хотелось, чтобы офицер афишировал их знакомство.

– Пока что известно, что это вовсе не Катарина, а Мария Сардони, – спокойно проговорил Скорцени.

– Что-то новенькое. Мне она в этом не призналась.

– «Папесса» проговорилась.

– И что еще?

– Как оказалась, эта красавица работает не только на нас, но и на разведку папы, если таковая существует. Во всяком случае, именно она, вымаливая себе отпущение грехов, предала нас, разболтав «папессе» все, что только могла разболтать.

– Этого и следовало ожидать, – бросила Фройнштаг.

– Может, обычная женская болтливость? – попытался вступиться за Сардони гауптштурмфюрер.

– Как-то неубедительно вы все это говорите, Штубер, – язвительно остудила его Лилия. – Хотя звучит трогательно.

– Можете причислить меня к сонму поклонников Сардони, – благодушно улыбнулся Штубер.

– Что тоже чревато последствиями.

– В любом случае выпускать ее из виллы уже нельзя. Иначе завтра мы будем окружены карабинерами и полицейскими. Фройнштаг, лично займетесь этой дамой. Перед сестрой Паскуалиной она уже исповедовалась, пусть теперь покается перед вами.

– Если вы не считаете необходимым предварительно допросить ее в своем номере… – скабрезно оскалилась Фройнштаг. – Подумайте оба.