– Допрос есть допрос, Катарина, Мария или как вас там. Смиритесь. Случается и пострашнее.

– Застрелите меня, Скорцени. Застрелите вы, – с мольбой в голосе проговорила девушка, совершенно не стесняясь своей наготы.

– Уверены, что дальше нет смысла?

– Его давно нет. Лучше уж вы. Не подпускайте ко мне вашу стерву.

– Она была неласкова с вами, Катарина-Мария, это очевидно. Но ведь и вы тоже… Что мешало честно признаться во всем в первый же вечер?

– Как вы себе это представляете?

– Ваш шеф, Кардьяни, служит нам. Предательства в вашем откровении не было бы.

– Откровение – само по себе предательство.

– Здравое рассуждение. Но ничего другого предложить вам не мог.

Катарина обронила голову на колени и закрыла ее руками.

– Такое невозможно выдержать, Скорцени. Я понимаю: допрос… Но ведь можно было по-человечески, я бы сама призналась. Она… Это невозможно терпеть, Скорцени, – неожиданно ухватилась руками за его руку. – Не подпускайте ее ко мне! Не подпускайте вашу садистку. Она заставила меня пить… она вливала в меня коньяк. Прямо в бассейне. А потом… потом насиловала.

– Что-что?!

– Насиловала. Да-да, насиловала! Вы не ослышались! – истерично всхлипывала Катарина. – Избивая и допрашивая. Это продолжалось дольше, чем вся моя жизнь. Она зверь, Скорцени, – в глазах девушки отразился неописуемый ужас. – Вот здесь, на этом лежаке. Я слышала о том, что женщина с женщиной. Но она – это чудовище…

– Что за чушь вы несете, Сардони? Понятно, что вам хочется выставить Фройнштаг не в том свете…

– Не в этом дело, Скорцени. Оно, это сексуальное чудовище, вело себя, как озверевший солдафон. Начало в бассейне, а закончило здесь, на этом лежаке. Избивая.

– То, о чем вы говорите сейчас, Катарина, действительно правда? – наклонился Скорцени еще раз и только теперь услышал, как сильно разит от девушки спиртным.

– Святая. Нет, я не пьяна, хотя и разит от меня, очевидно, как из винной бочки. Это зверь, Скорцени. Допросите меня, избейте. Изнасилуйте и застрелите. Я все прощу. Я знаю, на что шла. Об одном только молю: не подпускайте больше ко мне это мужеподобное чудовище.

– Но как это возможно?

– Что?

– Ах да, простите, – растерянно повел плечами Скорцени.