– Вы правы: казнь состоялась там. Здесь исполняются формальности.

– Можете считать, что они исполнены. Уезжайте. Забейтесь в самый дикий уголок Италии, а еще лучше – Швейцарии, и чтобы ни одна ищейка из СД, гестапо, абвера, итальянской тайной полиции больше не видела вас и до самого конца войны не слышала вашего имени.

– Так вы отпускаете меня?! – все так же искренне изумилась Катарина. – Вы, Скорцени, не станете стрелять в меня?

– Можете считать, что мне и в голову не приходило казнить вас, – пробубнил штурмбаннфюрер своим камнедробильным голосом. – Только не надо истязать меня признательностью. Мне пришлось отправить на тот свет сотни таких, как вы.

– Тем не менее буду вспоминать о вас как о святом.

– Просто это единственное, что могу сделать для вас. И никакой кардинал, никакой папа римский, святой апостол и даже Бог не сделает для вас больше. Вы поняли меня, Катарина, Марта, Мария, как вас там еще?..

– Да, да. Храни вас Господь.

– Все. Вон отсюда! К шоссе. Я сказал: двигайтесь к шоссе!

Скорцени поднял сумку, швырнул ее к ногам девушки и зашагал назад, к вилле.

– Я люблю вас, Скорцени, – едва слышно проговорила девушка, глядя ему вслед. – Я люблю вас! – почти крикнула она. – Как можно любить только сатану!

60

60

Возвращаясь на виллу, Скорцени неожиданно наткнулся на Лилию Фройнштаг. Она сидела на невысоком пеньке, привалившись к стволу кипариса, и глаза ее были полузакрыты.

– Вы не пустили ее в расход, Скорцени, – решительно покачала она головой, останавливая штурмбаннфюрера. – Для этого вам просто не хватило мужества.

– Мужества для этого как раз не нужно было, – обронил он.

– Но вам его не хватило, – стояла на своем Фройнштаг. Глаза ее все еще оставались полузакрытыми и вознесенными к небесам. Чувствовалось, что так ей легче сдерживать себя. – Вы решились оставить в живых такого свидетеля, оставлять которого ни в коем случае нельзя было.

– Как вы оказались здесь, Фройнштаг? – спокойно, хотя и строго, поинтересовался Скорцени, пытаясь перевести разговор в более безопасное русло.

– Как оказалась? Вы прекрасно знаете как, а главное – что привело меня сюда, штурм-банн-фюрер… Точно так же, как известно, что отпускать вашу Марию-Катарину нельзя было. Ни при каких обстоятельствах.

– Почему?

Фройнштаг осуждающе взглянула на Скорцени. Он не имел права задавать этот вопрос. Который слишком наивен для того, чтобы на него можно было ответить двумя-тремя словами.