— Кони, слава богу, последние… Помоги, боже, чтобы все благополучно обошлось…

Стоявший рядом со сдержанной шуткой спросил:

— Стратоныч, тебя, видать, неспроста хуторяне обзывают «божьим слугою»?

Стратоныч недружелюбно ответил:

— А я тебя обозвал бы «безбожным пустобрехом».

Старшине не понравился их разговор:

— Нашли о чем… и в какое время!.. И все-таки ты, Стратоныч, уж очень густо заговорил о боге. Так ты ему можешь надоесть. Он разозлится и повернет наши дела в обратном направлении. Постой! Постой! Он и в самом деле может повернуть…

Разговор оборвался.

Из-за звездной дали, из-за зелено-серой узенькой полоски, лежащей на восточном горизонте, стремительно вынырнули четыре самолета. Они неслись низко, и отдаленно зудящий их звук быстро нарастал, становясь похожим на грохотанье. Они летели один за другим — коротким звеном. И бомбы они сбрасывали одну за другой. И тут же одна за другой рвались эти бомбы и в кустарниках, и на прилегавшей к ним поляне.

Какая-то жаркая сила подбросила старшину, и он закричал Огрызкову и другим:

— Стои́м! Любуемся! И долго же так будем!

В эти минуты сам старшина не знал, что делать. Но сердце кричало ему: не имеешь права ни мгновения бездействовать! И он набросился на Стратоныча:

— Прикажешь молиться твоему богу?! Просить у него защиты?!

Старшина готов был толкнуть Стратоныча в грудь, но его остановили стонущие выкрики, долетевшие с восточной стороны, именно оттуда, где сейчас только разорвались бомбы.

Оттуда же донесся натужный, хриплый, повелевающий голос Щебуняева:

— Товарищи, не сбивайтесь в кучу! Не теснитесь! В стороны не кидайтесь! Оставайтесь под защитой кустарников!

Старшина кричит Огрызкову, как глухому:

— Нам надо туда, к нему! Они тут и без нас!..

На бегу Огрызков спрашивает:

— Чуешь?