Он сказал чуть громче:

— Солнце вон как опустилось. Вечереет…

— Я, Тит, здорово отяжелела. Ты дай мне руку. И дай костыль. Он мне для опоры.

Отвлекшись от тяжелых мыслей, Полина спросила:

— Ты, должно быть, проголодался? А у меня ничего с собой нет. А у тебя?

— У меня в сумке сыр, хлеб. Я сейчас тебе…

— Мне сейчас ничто в глотку не полезет. Пошли к кургану.

По дороге она рассказала, что в Подкурганном хуторе у нее есть задушевная подруга, Груня. Дружили они в родном хуторе Запрудном. Потом Груню выдали замуж в Подкурганный, а она, Полина, стала женой казака-шахтера и уехала с ним на шахту. Теперь подруги встречались только тогда, когда приезжали в Запрудный в гости к родителям. Встречи у них были радостные. Обнимались и говорили одна другой, что для полного счастья им надо бы жить вместе, ближними соседями.

— Зачем я тебе об этом?.. Завтра с утра я схожу к Груне. Разведаю о том, что тебе нужно, еды достану, и, может, найдем теплый ночлег. А нынче мы, как зверушки, в подкурганном лесу приютимся… В хуторе фашистов мало. А когда «их» мало, они пугливы. Ночных прохожих не любят, стреляют в них…

Полина и Огрызков вышли из кукурузного поля. Спуск к кургану был пологим, полынно травянистым. Идти по нему было легко. Но Полина шагала трудно. Огрызков все время бережно поддерживал ее под руку. Неожиданно он почувствовал, что рука ее вздрогнула, как при внезапном ознобе.

Они подходили к глубокому обрыву в ровную низину. Теперь только этот обрыв и ровная низина отделяли их от кургана. И тут как раз им пришлось остановиться и спрятаться за дикую яблоню с низкой кроной. Они заметили четырех фашистских солдат. Поддевая деревянными рычагами колесный трактор, солдаты двигали его к обрыву. У трактора не было переднего колеса, и он хилился вбок так, будто сопротивлялся, не желая сваливаться с обрыва. Но солдаты свалили его. Трактор загремел и скрылся под крутым откосом. Над откосом некоторое время стояла белесая пыль. Солдаты, вдоволь насмеявшись над своей забавой, ушли.

Огрызков и Полина отыскали тропу и спустились по ней в низину. Им пришлось проходить мимо трактора, сброшенного с кручи. Трактор лежал на «спине», нелепо задрав колеса; теперь у него их осталось только два.

Полина сказала:

— Они его для смеха… А он наш… Так и хочется прикрыть его наготу.

И тут снова Огрызков почувствовал, что рука Полины вздернулась, и на этот раз ощутимо сильней и продолжительней била ее мелкая дрожь.

— На обратном пути прикроем, — не веря своим словам, проговорил Огрызков, считая, что должен сейчас сказать это в утешение Полине.