– Спасибо, Джейн, – прошептал он.

– За что? – прошептала она в ответ и чуть не рассмеялась.

Она стояла перед мужчиной совершенно нагая, а он благодарил ее, даже не смея взглянуть.

– Когда я посмотрю на вас, то наверняка забуду, что мне следует говорить. Может, я даже забуду свое чертово имя, и потому хочу поблагодарить вас теперь. Вы лучшее, определенно лучшее, что было во всей моей жизни. И не думайте, что я этого не понимаю.

– Вы можете забыть свое имя, Ноубл Солт. Но… прошу, не забудьте мое. Если вы назовете меня Бетти… или Этель… или Энн, или Джози, вам придется вернуться в купе к Огастесу.

Он рассмеялся и поднял глаза, но улыбка мгновенно исчезла с его лица.

– Вы не взаправдашняя, – восхищенно проговорил он, но она заставила себя стоять неподвижно, чтобы он мог на нее насмотреться.

– Это мои слова, – дрожащим голосом отвечала она.

Он сглотнул и сжал кулаки. Ее он по-прежнему не касался.

– Вы не взаправдашняя, Джейн Туссейнт.

Она сделала шаг навстречу ему, а потом еще один, и он потянулся к ней, глядя, как его собственные руки коснулись ее бедер, потом живота, потом груди. Потом он на миг закрыл глаза, и губы у него задвигались, словно он молился.

Она ответила в тон ему, резким голосом:

Он снова улыбнулся, подхватил ее и бережно опустил на кровать, целуя со всей страстью, которую до сих пор умудрялся сдерживать. Не сразу высвободившись из своей одежды – ее нагота интересовала его куда больше собственной, – он наконец вытянулся с ней рядом, так, что их больше ничто не разделяло, и замер, легонько дуя на ее разгоряченное тело, словно не веря до конца своему счастью.

Он вновь принялся целовать ее – веки, и нос, и подбородок, а потом грудь, и живот, и все теплые, исполненные желания потайные уголки, жаждавшие его поцелуев. Он действовал так нежно, так мягко и бережно переходил от едва заметных касаний к ласкам, которых она жаждала, что она лишь изумлялась, ни о чем больше не думая, и боялась только, что все это слишком скоро закончится.