Может, они могли бы позавтракать вдвоем с Ваном. Ван будет рассказывать ему разные истории, и никому не будет до этого никакого дела, никто не станет его перебивать, а Огастес будет внимательно слушать и набивать живот ветчиной и яичницей.

Но и Ван, и Сандэнс спали у себя в купе, задернув темные шторки у полок, дававшие им возможность хоть немного отдохнуть друг от друга.

– Ван? – прошептал он. – Вы спите?

– Да. Где твой папенька? – пробормотал Ван с верхней полки, и Огастес улыбнулся: он так и знал, что Сандэнс не захочет карабкаться по лесенке на верхнюю полку, а Ван, наоборот, будет рад.

– Бутч с мамой.

– Сколько сейчас времени?

– Шесть тридцать. – На самом деле было всего шесть пятнадцать, но шесть тридцать звучало лучше.

– Ох, господи, Гас. Просто сходи в вагон-ресторан. В билеты включена еда. На тебя никто не станет смотреть. И лезть к тебе не станут. А если станут, скажешь мне. Справишься?

– Конечно, справлюсь, – пообещал Огастес и оставил мужчин досыпать.

После этого он отправился в отдельный вагон. Дверь в спальню была заперта. Он поднял было руку, чтобы постучать, но тут же снова опустил. Ему десять. Он вполне может сам дойти до вагона-ресторана и наесться до отвала. В этом деле ему помощники не нужны.

Он выбрал себе место с таким расчетом, чтобы бордовая щека была ближе к стене: так официанту не придется смотреть на его родимое пятно, и им обоим не будет слишком неловко. Но если даже официант и смутился, то виду не подал, и довольный Огастес самозабвенно заказал себе завтрак, а потом прибавил, что его родные, возможно, придут позже, а если нет, он заберет остатки завтрака с собой.

– Огастес Туссейнт? Неужели это ты?

Он удивленно поднял глаза от тарелки.

Перед ним, ласково улыбаясь, стояла Мэри Гарриман. Он уже видел ее в «Плазе», но лишь мельком, и она вела себя с ним так же мило, как прежде, когда они с мамой и Оливером гостили в ее доме.

Миссис Гарриман была приятной дамой, и ее дети тогда отнеслись к нему по-дружески, хотя, пока они разглядывали его щеку, ему и пришлось пережить несколько неловких мгновений. В доме у Гарриманов он единственный раз в жизни играл с целой компанией детей и часто с благодарностью вспоминал об этом.

– Но где твоя мама? – спросила миссис Гарриман, оглядывая вагон-ресторан.

– Она скоро придет, – отвечал он, отчаянно надеясь, что мама не додумается сюда прийти.

– Вы все же едете в «Солтер»?

Он сглотнул, кивнул, промокнул губы салфеткой:

– Да, мэм. Едем.