«Возможно, мы находим себя в этом мире, чтобы обручиться с ненавистью. Она – наша истинная природа и мы живем и дышим только потому, что не устаем ненавидеть. Она – наша надежда. Это значит, что если ее и возможно с чем-нибудь сравнить, так, пожалуй, только с костылем, на который мы опираемся, чтобы не упасть на скользкой тропе, которая все дальше и дальше уводит нас, – куда же она ведет нас, эта тропа, которую мы ненавидим тем сильнее, чем отчетливее делается для нас невозможность понять ее назначение?.. Мы ненавидим каждый сделанный нами шаг (каких усилий они требуют от нас!) и те шаги, которые нам еще только предстоит сделать. Мы ненавидим и саму необходимость, понуждающую нас делать эти шаги, но еще больше – цель нашего странствия, о котором мы знаем так же мало, как и о том, что осталось у нас за спиной… Свернуть в сторону, зарыться с головой в придорожную траву и уснуть, чтобы видеть во сне бесконечные пространства и прохладные леса, вместо этой опостылевшей дороги. Но ненависть не дает нам покоя. Она просачивается в наши сны, словно подземная вода, она тревожит и будит нас, чтобы вести дальше и дальше, чтобы расти с каждым сделанным нами шагом. О, это ненавистное небо и ненавистная земля!.. Быть может (а сегодня мне хочется думать только так), мы умираем только затем, чтобы наша ненависть, наконец, осуществилась».
118. Метафизические реки
118. Метафизические реки
Конечно, он помнил этот чертов ноябрьский дождь, который обрушился ни с того, ни с сего на Город, невольно наводя на мысль о праведном Ноахе и вызывая восторг прятавшихся в подворотнях прохожих.
Конечно, он попал назавтра во все газеты, этот чертов дождь, побивший все рекорды чуть ли ни с позапрошлого века.
Пожалуй, они и в самом деле могли немного напугать, – все эти падающие с темных небес водопады, и эти грязные лужи, и пенящиеся потоки, с шумом собирающиеся у водостоков и заливающие тротуары. Они словно хотели напомнить всем галдящим и смеющимся о хлипкости запоров и слабости насыпных дамб, до поры сдерживающих еще по милости Всемогущего не на шутку разбушевавшийся Океан.
Слово, которое он искал, замаячило где-то совсем близко, – а, впрочем, только лишь затем, чтобы тут же исчезнуть.
(Как не слишком удачно отметил однажды Маэстро: «
Принимая во внимание апокалиптическую погоду и неопределенность самого ближайшего будущего, он не желал сегодня ни того, ни другого. От ускользнувшего слова осталось, тем не менее, легкое беспокойство. Как правило, слова возвращались сами (если, конечно, не исчезали навсегда.) Они всплывали в памяти, как всплывает утопленник, которому пришло время подняться на поверхность, –