Часто вставал пить.

Сидел в кальсонах и матерился замысловато и тяжко.

Смотрел на спящего Ивана с недневной нежностью.

Думая, что брат спит, он обращался к нему с длинными, ворчливыми, горькими речами.

Поносил золото, людей. Великое «братство людское». Русское, бескрайнее…

Не верил ни в Бога, ни в Черта.

Ни в Советскую власть.

Верил… В какую-то особую Мужицкую Совесть!

Только «мужиков» среди пестрого, хваткого, лебезящего перед ним народа признавал мало.

А если и говорил про кого: «Это настоящий, паря… Это мужик!» — То, как правило, разуверялся быстро, злобно. Казалось, даже с удовлетворением.

Ивана старший брат учил жестоко, не брезгуя палкой.

Провел через рабфак, через Томский университет. Подсказал кому надо, что парень с такой головой должен быть при настоящем деле.

Взяли Логинова инструктором в молодежный отдел.

Когда появился Корсаков, то месяца через два нагрянула на хозяйство Александра Дмитриевича невиданная ревизия. С московскими старыми финансистами, с железными следователями, с латышами-чекистами. Сам Александр Кириллович вызывал старшего Логинова к себе раза два.

Открылось крупное — даже по сибирским масштабам! — хищение. Даже для бывалых «золотишников» дело было невиданное.

Брату грозил расстрел.

Разве что партизанство в гражданскую войну? Да орден Красного Знамени, который он надевал по праздникам, могли отвести смертный приговор?

Брат решительно отмел все подозрения от младшего! От Ивана!

«Брат ничего не знал! Ничего от его денег не имел… А кто имели, сам напишу. Поименно».

Список был длинный.