И Чжонку продолжил стрелять. Мингу смотрел на друга, который годился ему в младшие братья и не знал, как быть дальше. Он рассчитывал на иной исход разговора. Думал, что Чжонку сам находится в ловушке обстоятельств. Если бы мать Сонъи действительно была наложницей капитана, то по закону девушка бы приходилась сестрой Чжонку, и тогда… Ведь дома Мингу хватило смелости спросить, может ли он взять наложницу. Но в голове не укладывалось: Сонъи — наложница!? Самому было противно думать об этом, но в одном юноша был уверен, его скорей выгонят из дома, чем разрешат жениться на ней. Девушка не принесет ни достатка, ни чести семьи, какой в ней прок? А чувства… чувства в расчет не шли. Они мимолетны. Стоит ли за них держаться? По суждениям взрослых, не стоит.

Вот только Чжонку, как и его отец, думал иначе. И то, что самому Мингу, казалось замкнутым кругом, для отца с сыном виделось путем, где можно было найти крохотную лазейку. Только искать нужно тщательно и осторожно, чтоб не упустить ничего. И Мингу и не сомневался, они найдут этот выход. Но собственные чувства казались острее, а своя боль — больнее. Поэтому он постоял, посмотрел на друга, которого уважал и с которым делил комнату, и не в силах что-либо изменить, спустился с помоста и ушел. Ынчхоль проводил его глазами.

— Чжонку…

— Ынчхоль-хён, побудь с ним. Пожалуйста, — попросил Чжонку, перебив друга.

Ынчхоль закивал и побежал за Мингу. Чжонку посмотрел ему вслед и вновь натянул лук. Из сложившейся ситуации он не видел выхода. А домой он вернется только через двенадцать дней. И эти двенадцать дней придется сосуществовать с Мингу, который влюблен в его девушку.

Мингу не прятался от Чжонку, но и в глаза не лез. Ынчхоль, переехав к ним в комнату, оказался между молотом и наковальней. Теперь он жалел, что так настаивал на переезде. В комнате царила гнетущая тишина. Друзья не ссорились, но и общаться, как прежде, не могли. Стоило Мингу посмотреть на Чжонку, ему тут же мерещилась рядом с ним Сонъи, и ничего поделать с собой он не мог.

Чжонку ничего такого не представлял. Он закрывал глаза и видел только Сонъи. Даже не видел, а ощущал рядом, как той ночью, когда сбежал из академии. Чувствовал ее ладони на своей груди, чувствовал легкость девичьего стана, чувствовал шелк кончика косы, который наматывал на свои пальцы. В ту ночь он сказал, что любит ее и хочет жениться на ней. Он не видел выражения ее лица, не видел сияния глаз, но знал, Сонъи тоже его любит, поэтому и обняла в ту ночь. И еще, ни разу она не упоминала о своем женихе. А чего о нем говорить? Не сложилось же…