— В чем дело? — спросила она.
Дети переглянулись и промолчали.
— Мне надо узнать, что с отцом! Пусти, хён! — кричал Чжонку, но Мингу не отпускал его из своих рук.
Елень опешила. Сердце замерло и куда-то сместилось под ребра, отдаваясь там болью.
— Я спросила, в чем дело! — повысила она голос.
Ынчхоль облизал сухие губы и пробормотал надтреснутым голосом:
— Там восстание… многих арестовали… даже супруга принцессы и принца Гымсона. И всех… всех, кто был с ними заодно. Говорят… говорят, что арестовали кого-то из магистрата. Там видели связанных людей в униформе… начальник стражи Син Мён тяжело ранен.
— А господин капитан? — помертвевшими губами едва слышно пробормотала Елень.
— Арестовали много народу. Сказали, мы сами не видели, но сказали, что…
— Это не правда! Мой отец не предатель! Я сейчас пойду туда, и я…
Елень чувствовала, как заходится в страхе сердце, в голове зашумело, и она едва держалась на ногах. Что случилось с Соджуном неясно, да и был он далеко, но ребенок, рвущийся из рук друзей, стоял рядом и находился в таком состоянии, что мог бед натворить. Женщина сжала кулаки, разжала, выдохнула и сказала:
— Чжонку, еще ничего неизвестно. Господин Сон, отведите его в комнату, Хванге, помоги ему. Господин Ли, а вы не могли бы сопроводить меня к магистрату?
— Что вы…
— Одинокая женщина у магистрата может вызвать подозрения, к тому же меня там все в лицо знают. Но также знают вас и вашего отца. Я не стану снимать покрывала.
Лицо Мингу просияло:
— Конечно, госпожа, пойдемте скорей.
Но выяснить ничего не получилось. Они еще не дошли до магистрата, расположенного у западных ворот, как услышали крики и вопли пытаемых людей. Елень сбавила шаг и навалилась на стену, ноги отказывались идти дальше.