Соджун опустил повод и обнял любимую, которая крепко обнимала его за черную от загара шею. Она едва не плакала, ее горячее дыхание обжигало ухо, и по коже мужчины рассыпа́лись мелким бисером мурашки. Капитан, опустив голову, вдыхал такой привычный, такой успокаивающий запах. Наконец-то, этот кошмарный день теперь позади. Сейчас, стоя перед ней в чужой одежде, он чувствовал себя живым и нужным.

— Чья это одежда? Ты не ранен? Что произошло? Я едва не сошла с ума! Соджун! — быстро говорила женщина, заглядывая ему в глаза.

Он смотрел, смотрел, а потом наклонился и поцеловал. И с каждым новым поцелуем чувствовал себя любимым. У нее совсем замерзли щеки, а это значило, что она все время ждала его, встречая здесь во дворе. Боялась за него так же, как он боится за нее.

— Я люблю тебя, Елень. Жизнь отдам, если будет нужно, — едва слышно проговорил он, прижимая тонкий стан к себе.

— О, Соджун! — только и сказала она.

Одежда принадлежала Син Мёну, которого тяжело ранил стражник, стоящий подле трона его величества короля Седжо. Это был тот самый верный стражник, кандидатуру которого утвердил новый король. Вот только о заговоре стало известно за несколько часов до приезда послов: проболтался один из соучастников. Вернее, его заставили выдать и имена участников, и имя предводителя. Услышав имя главаря мятежников, Син Мён опешил и именно в этот момент пропустил удар, но, истекая кровью на руках капитана, улыбался.

— Значит, Сынъю жив! Слышишь, Соджун? Мой друг Сынъю жив!

Капитан слышал, но сейчас его больше волновала кровопотеря начальника, поэтому он зажимал рану рукой, однако из-под пальцев сильно сочилось.

Всех заговорщиков, включая принца Гымсона и Чжон Чжона, супруга принцессы, арестовали и прогнали в тюрьму, что находилась у западных ворот города. Только Соджун этого не видел. Он не отходил от Син Мёна, возле которого хлопотал доктор Хван. К ночи Мён впал в беспамятство, и лекарь сказал, что шансы на то, что начальник стражи выживет, невелики. Капитан смотрел на Син Мёна и думал, что, если тому действительно не суждено выжить, он умрет счастливым, зная, что друг, которого предал, жив. Родственники проводили капитана, и Соджун, облаченный в одежду начальника, отправился домой.

И пока шел, о многом передумал. Завтра он подаст прошение в отставку и уедет с семьей в провинцию. Оставит меч и сядет за гончарный круг. На рис всегда смогут заработать. А дома его встретила Елень, которая от беспокойства себе места не находила. У нее замерзли руки и щеки, но в дом она все равно не шла. Она ждала. Ждала его, своего мужчину. И словно лучи солнца коснулись души. Она, как больного, отвела его к купельной, а сама убежала. Когда он, едва переставляя ноги от усталости, ввалился к себе в комнату, увидел столик, ломившейся от различных яств. Елень хлопотала возле, и Соджун даже смог улыбнуться. Женщина поймала его улыбку и улыбнулась в ответ. Ничего. Все перемелется. Все пройдет.