— Бе… ги, — кое-как проговорил он, захлебываясь собственной кровью.

— Брат!!! — раздался детский вопль из-за  двери.

Но Вадим уже почти не слышал. Как и не чувствовал боли. Лишь звук ножа, входящего в плоть, отдавался еще где-то на кромке сознания. Вадим завалился в прихожей, заблокировав дверь: так просто не выйти. Парень улыбнулся этой мысли. Гаснущим сознанием он увидел мать. Она лежала на полу в большой комнате, смотрела на него и улыбалась…

— Нас спасло то, что в соседнем подъезде были разборки между жильцами. Машина с полицейскими и карета скорой помощи стояли прямо перед парадной. На них и вылетела Алька, — проговорил Вадим.

Увидев ребенка в крови, взрослые бросили скандалить. И ведь хватило сил и мужества девятилетней Але рассказать всё четко, поэтому и дверь не выламывали, а открывали бережно, хоть и спешили. Всех повязали. Вадима вместе с Алькой увезли в больницу.

— Не помню, сколько дали педофилу. Его убили на зоне, как и отчима. Матери дали тринадцать лет. Но дедушка до суда не дожил: умер в день, когда всё случилось. Сердце не выдержало. Бабушка пережила его ровно на год, — вздохнув, сказал Романов, — и, умирая, взяла с меня три клятвы. Во-первых, я подниму Альку. Во-вторых, жуткая картина матери, которую она написала в период без наркотиков, не покинет эту квартиру. Я сдержал эту клятву: висит сей шедевр в туалете, пугает неподготовленных людей.

— А в-третьих? — спросила Инна.

Он подошел к ней, сидящей на подоконнике, посмотрел насмешливо, но девушке стало жутко.

«Такая усмешка у льва, когда он настигает свою жертву»,— мелькнуло в голове.

— Моя бабушка не любит простые задачи, — проговорил Вадим, — ее последняя клятва с меня живого кожу снимает всякий раз, когда я вынужден ее исполнить. Это чтобы я помнил, где я был, как я упал, и как я потом поднимался…

В этот момент Инна посмотрела ему за спину и сползла с подоконника.

— Аля, — пролепетала она, и Вадим, побледнев, обернулся.

Его несчастная сестра стояла вполоборота и смотрела ему под ноги. Казалось, она колеблется не в силах решить: остаться или уйти. И брат, в который раз, не знал, что сказать. Он стоял и молчал. Молчала и Аля. Что бы из этого получилось, неизвестно, но тут у парня за спиной раздался насмешливый голос:

— Алька, представляешь, мороженое, которое привез твой брат, растаяло, так что мороженого нет.

Инна обошла брата и сестру. Залезла, как ни в чем не бывало, в холодильник.

— И суши остыли, вот напасть, — продолжала говорить девушка, гремя посудой, — слушайте, а если их разогреть, а?