Он поворачивается ко мне, и я изучаю его лицо на предмет хотя бы малейшей эмоции, но все они сокрыты в глубине.

– Алайна Валенсия Девинтер! Отступитесь ли вы, навлекая на свой род позор Богов?

– Я не отступлюсь, – отвечаю я, и точка невозврата пройдена. Вот оно. Все на самом деле.

– Мариус Бенедикт Мэдисон II! – продолжает Абердин. – Отступитесь ли вы, навлекая на свой род позор Богов?

– Я не отступлюсь, – отвечает он громко и играя на публику. – Я буду сражаться во имя моей семьи, и я почту моих предков!

– Так пусть все свершится, перед взором Богов и людей. – Абердин отходит в сторону с линии огня к своему месту у основания одной из трибун. Он ударяет в ладоши, звук подобен грому. – Да начнется кагни-вар!

Я двигаюсь первой. Другого выхода нет. Лучше всего, если я смогу как-нибудь обогнать его на том моменте, когда мы обнажаем локусы, сразу же подловить его, пока он будет вырезать что-то замысловатое. Я ухожу в Пустоту, локусы уже в руках, в груди перехватывает дыхание. Пустота здесь тихая, неподвижная, пепел застыл в воздухе, словно остановился в ожидании. Густой туман закрывает трибуны, так что все, что я могу разглядеть в сотне наблюдающих, – это далекие, едва различимые удары их сердец, как звезды, вспыхивающие на далеком небе.

Я двигаю правым локусом вперед, высекая первые линии для основы Земли, и мои инстинкты решают за меня, что я буду творить. Каменное копье, такое же, как то, которое Мариус бросил в Фил. Быстро, смертельно и поэтично. Мне просто нужно обогнать его до того момента, как он достанет свои локусы.

Но когда я смотрю на него, он ничего не делает. Просто стоит напротив в Пустоте, скрестив руки на груди, с непонятной ухмылкой на лице. Этого достаточно, чтобы я замерла и мое дыхание сбилось. Что он задумал? Что это значит?

Он видит, как я замираю, и от этого только сильнее ухмыляется. Он протягивает руку, бесконечное движение в пространстве Пустоты, и делает мне приглашающий жест. «Давай, действуй».

Две линии моей основы Земли вспыхивают коричневым перед моим лицом. Черт! Я сейчас же все переосмысливаю, пытаясь разобраться в происходящем, но уже поздно. Я могла бы попробовать другую форму, например щит или инфузию, но я начинаю паниковать и сомневаться, и я даже не уверена, какая форма щита работает с Землей. У меня нет времени думать. Вздрогнув, я быстро вырезаю форму Копья и позволяю ей полететь.

Мое копье гораздо менее элегантно, чем было у Мариуса – зазубренный и крошащийся осколок камня, но от него все равно должно быть чертовски больно. Копье летит вперед, проносясь над землей с этой ленивой, паточной скоростью Пустоты, и его кончик нацеливается точно ему в сердце.