XII

КОСТЯ БУЛИЙ

На следующий день почерневшее пожарище стало местом важных и торжественных действий. Мандатарий прибыл сюда для составления доклада властям предержащим с установлением причины пожара. Одновременно прикатил любопытства ради еще один важный свидетель - наш почтенный Гиргилевич с гуменщиком и атаманом.

Все они, должно быть, еще не выспались после вчерашних ужасов; мандатарий был бледен, глаза у него ввалились, губы запеклись, и весь он как-то осел и съежился, а Гиргилевич ходил с посиневшим лицом и вытаращенными сверх обычной меры глазами. Несчастный Хохелька выглядел так, будто его только что сняли с креста сейчас он сидит за столом, который ему приволокли из деревни, и под диктовку мандатария вот уже битый час описывает в подробной реляции вчерашнее происшествие.

Мужики к тому времени самым тщательным образом переворошили пепелище, добыли из-под развалин много всяких обгоревших предметов, но нигде не нашли ни малейшего следа человеческих останков.

- Ладно, покойный пан развеялся с дымом,- ворчали они,- но куда подевались Костя Булий и та молодая дивчина?

В самом деле: все видели в окне какую-то молодую девушку; ради нее Катилина бросился в огонь, ей на помощь устремился, казалось, призрак молодого старосты и все же никто не вынес ее из горящей хаты, когда обрушились под напором вихря стены и кровельные балки.

Так куда же она подевалась?

Обратиться в пепел она не могла, так как огонь, пригашенный внезапным ливнем, не успел охватить низ хаты. Стало быть, ее тело, хотя бы и обгоревшее, должно было сохраниться, как сохранилось много всякой утвари.

Правда, один из парубков утверждал во всеуслышанием что, когда возник вдруг покойный пан и кинулся в пламя, а все, кто был там, упали на колени, он один поднял глаза и отчетливо видел, что призрак среди грома и молний взлетел с девушкой ввысь и в вихре, который гнал бурю, с диким свистом помчался под облака.

Но что-то мало кто ему верил, а Гиргилевич махнул рукой и сказал по-своему:

- Врешь, дурак, вот так-то!

У почтенного эконома было на этот счет свое собственное мнение.

- От покойного пана одна мазь должна была остаться,- с глубоким убеждением говорил он, ссылаясь на многочисленные народные поверия подобного рода.

- А что с дивчиной стало? - спросил мандатарий.

Гиргилевич с состраданием улыбнулся.

- У вас, пан судья, все только дивчины на уме, вот так-то! Потому и привиделось.