Она принадлежала к тем девушкам, что весьма опасаются порчи, однако, коли случится им согрешить, пускаются во все тяжкие, полагая, что одно пятно или тысяча – разницы нет, всё равно придётся чиститься да блеск наводить. К подобным характерам, однако, стоит проявлять терпимость.

Как-то один молодой придворный увидел её на берегу. В лучах жаркого полуденного солнца она предстала перед ним во всей своей красе и прелести, и придворный спросил, кто она такая, у старика, копавшего рядом песок. Тот сказал, что это красотка из Портильона, прачка, известная всем своей весёлостью и благоразумием. У этого сеньора, помимо кружевных манжет, кои полагалось крахмалить, имелось много белья и дорогой одежды, и он решил поручить их стирку сей девице, для чего догнал её и остановил. Она выразила ему свою великую благодарность, поелику то был сам сир дю Фу{147}, королевский камергер. Встреча эта так обрадовала девицу, что она только и говорила, что о сеньоре дю Фу. Она разнесла новость по всему Сен-Мартену, а когда вернулась к себе, то опять-таки без умолку повторяла имя молодого камергера. И на следующий день в прачечной своей снова взялась за своё, так что в тот день в Портильоне имя сеньора дю Фу звучало чаще, чем Имя Божье, что было уже слишком.

– До дела ещё не дошло, а она вон как разошлась. – заметила одна старая прачка. – Что ж дальше-то будет? Несдобровать ей с этим дю Фу, как пить дать, он ей язык укоротит!

И в самый первый раз, когда эта болтушка, которая только и думала, что о сеньоре дю Фу, принесла в особняк бельё, камергер пожелал её видеть, рассыпался в похвалах и вознёс до небес прелести её, а засим сказал, что, раз ей хватает ума, чтобы быть такой красоткой, он заплатит сверх всяких её ожиданий. Сказано – сделано, в тот же миг слуги оставили их вдвоём, и камергер принялся за дело. Девица же полагала, что он полез в мошну за долгожданными монетами, но, будучи застенчивой, взглянуть на сию мошну не смела, а только робко промолвила, надеясь получить вознаграждение:

– У меня такое в первый раз.

– Вот и славно, – сказал он.

Некоторые уверяют, что камергеру пришлось немало потрудиться, чтобы взять её силой, но в конце концов они поладили. Другие уверяют, что он обошёлся с нею слишком грубо, понеже она вышла от него, тащась, словно разгромленная армия, и, стеная и жалуясь, направилась прямиком к судье. Так случилось, что судьи на месте не оказалось. Портильонка ждала его и, плача, говорила прислужнице, что её обокрали, поелику господин дю Фу не заплатил ей, а нанёс ущерб невосполнимый, тогда как один каноник и член капитула обещал ей огромную сумму за то, что похитил господин дю Фу. Она, само собой, чаяла, коли полюбит кого, подарить эту радость за так, понеже сама получит удовольствие, а камергер обошёлся с нею ужасно грубо, не ласкал её нежно, как полагается, и потому он должен уплатить ей тысячу обещанных каноником золотых. Тут явился судья, увидел красавицу и захотел с нею позабавиться, однако она была начеку и заявила, что хочет подать жалобу. Судья отвечал, что, разумеется, он отправит злодея на виселицу, поелику ради такой девицы он, служитель закона, готов расшибиться в лепёшку. Красавица сказала, что не желает смерти обидчику, а хочет, чтобы он уплатил ей тысячу золотых, потому что она подверглась насилию.