Третье сходство между экономической моделью и партийной системой в патрональных автократиях состоит в том, что фирмы из конкурентного окружения, как правило, конкурируют между собой, и порой эта конкуренция более острая, чем в отношении доминирующей фирмы. В системе с доминирующей партией и конкурентным окружением, хотя некоторые оппозиционные партии могут все еще по-настоящему пытаться бороться с правящей политической элитой, они, вероятно, отдают себе отчет в том, что о победе речи не идет, однако увеличение числа мест и голосов, а следовательно, и доступа к государственным ресурсам за счет друг друга вполне реально. В связи с этим конкуренция между властью и оппозицией бывает иногда реальной (и поскольку партии патрона маргинализированы, преимущественно непатрональной), но, как правило, она фейковая: центр конкуренции смещается от борьбы между правящей партией и оппозицией к борьбе между оппозиционными партиями[755]. Другими словами, оппозиционные партии, которые понимают, что им не победить, «вместо золотой медали рассчитывают на серебряную», поскольку стремятся получить максимальный доступ к государственным ресурсам.

Однако если оппозиция действительно фейковая, можно говорить о системе с доминирующей партией и фейковой оппозицией. В такой системе партийная конкуренция является лишь фасадом, поскольку «соперники» правящей политической элиты на самом деле являются ее творениями, существующими не для того, чтобы стать причиной каких-либо изменений, но чтобы сохранить систему, обеспечивая гражданскую легитимацию при помощи выборов. Следовательно, конкуренция как между оппозиционными партиями, так и между ними и правящей партией является фейковой. Нет никакого принципа деления на партии, равно как и основного поля конкуренции, поскольку в таких системах подлинной конкуренции не существует. Так обстоят дела в Туркменистане, где однопартийная система сохранялась до 2007 года, и даже тогда «против» верховного патрона действовала лишь фейковая оппозиция[756].