Компромат – это свободное сокращение выражения «компрометирующий материал»; при этом трудно не услышать в окончании этого слова что-то от русского мата (то есть похабности). В конечном счете компромат тоже можно понимать как политическую похабность. Значение слова ‹…› можно лучше всего выразить следующим образом: обнародование данных, доказательств, обстоятельств или документов (или угроза этого) с целью компрометации кого-либо и с использованием традиционных и современных журналистских и политических жанров, таких как репортаж, разоблачение, очернение и встречное обвинение. Информация должна иметь потенциал морально и политически дискредитировать, уничтожать, контролировать или обвинять в преступной деятельности политического и/или экономического оппонента ‹…›. Компромат ‹…› – это [в большинстве случаев] реакция на политические или коммерческие аргументы противника, или, возможно, на его успех. В любом случае он отсекает все нормальные, политические или коммерческие, возможности взаимодействия. Вы не можете ни оспорить компромат, ни опровергнуть его. Есть только один адекватный ответ на компромат, а именно контркомпромат. ‹…› Компромат появляется в ответ на компромат, и, таким образом, война компроматов продолжается до тех пор, пока в арсенале противников остается неиспользованный компромат, либо (фигурально выражаясь) до последней капли крови[855].

Возвращаясь к роли компромата в различных режимах, можно сказать, что в коммунистических диктатурах компромат собирает главным образом секретная служба партии [♦ 3.3.6] и использует его для вербовки информаторов. Партийные функционеры высокого уровня не обязаны полагаться на компромат, поскольку могут использовать против политических оппонентов сфабрикованные доказательства (которые суды безоговорочно принимают, поскольку подчиняются партии-государству). В своем исследовании, посвященном компромату, Акош Силади упоминает расхожее выражение времен сталинского террора: «Был бы человек, а статья найдется»[856]. Однако после краха советской империи транзит привел к уникальной ситуации. В посткоммунистических и особенно постсоветских странах транзит в целом и приватизация в частности проводились в довольно шаткой правовой среде и с большим количеством злоупотреблений со стороны тех, кто впоследствии стал важным экономическим и/или политическим актором [♦ 5.5.2.2, 5.5.3.1]. Таким образом, практически каждый, кто вошел в политическую и/или экономическую элиту, совершил что-то незаконное или был как-то в это вовлечен, а значит, является потенциально виновным в суде[857]. Так, сфабрикованные доказательства, которые в любом случае могли бы беспрепятственно применять только суды с ручным управлением, на практике устарели по сравнению с компроматом, который можно собирать против любого человека, выбранного в качестве мишени. Соответственно, в патрональных демократиях, а также во вновь возникших олигархических анархиях конкурирующие патрональные сети и олигархи использовали компромат в своей борьбе, а олигархи могли применять его для шантажа политиков при захвате государства по принципу снизу вверх [♦ 5.3.2.3]. Таким образом, компромат становится ценным активом, что способствует развитию рынка компроматов, где предприниматели (или преступники), специализирующиеся на его сборе, продают информацию заинтересованным лицам[858]. Этот (серый) рынок децентрализован и характеризуется плотной конкуренцией и высокой прибылью для продавцов, которые играют наиважнейшую роль на пике войн компроматов, организуемых олигархами[859].