Утром четвертого дня люди начали готовиться к сходу на землю. Они достали точильные камни и принялись затачивать топоры и мечи, разожгли огонь в чанах и сушили перья у стрел. Вскоре мы взяли курс на что-то, напоминавшее насечку на местности: это была река, впадавшая в этом месте в море. Хальвар кричал нам что-то, усевшись голым задом на леерах и справляя нужду; мы смывали с себя пот, расчесывали бороды и волосы, потому что Свейн не выносил запаха грязных тел при своем дворе.

С востока, впервые с момента нашего выхода в море, подул попутный ветер. Мы убрали весла и сложили их в средней части корабля, прямой парус выгибался под ветром, а штурман, датчанин по имени Харальд, тезка отца Свейна, смело вел корабль в устье реки. Мы посбрасывали с себя штаны и рубахи, и остервенело поливали друг друга морской водой из ведер прямо на палубе. Мы мылись, поднимая руки вверх, на нас выливали воду сначала на один бок, потом на другой, а оставшуюся воду лили на голову. Так мы смывали пот, а вот пастуху, стоявшему в устье реки тем утром, происходившее на корабле, должно быть, показалось странным зрелищем. Мы проходили мимо него на расстоянии броска камня, а он стоял разинув рот. У Хальвара крутило живот, поэтому он сидел, свесив свой зад за борт. Когда корабль проходил мимо пастуха, Хальвар развернулся и поздоровался с ним, тому ничего не оставалось, как поздороваться в ответ.

Река сужалась, но по-прежнему была глубокой. Мы опустили рею, достали весла, но меня не посадили грести. Я стоял вместе с Хальваром и другими мужчинами на носу корабля и смотрел на пашни. Местность была необычайно красива. На полях стояли золотые колосья, и ко мне пришло осознание, как быстро прошло время в Йомсборге, уже приближалась осень, подходило время жатвы. Поля были разделены рядами фруктовых деревьев, дягилем и хорошо протоптанными тропинками. Вскоре мы увидели людей: то были крестьяне, несущие тюки на спинах, а в камышах на берегу реки можно было различить мальчишек, ловивших рыбу на удочки. Хальвар указал вперед, и я увидел корабли, ошвартованные вдоль длинного бревенчатого причала.

Мы следовали вверх по реке вдоль кораблей и вскоре обнаружили, что она разделялась. Я обратил внимание на мощный изогнутый земляной вал, расположившийся на мысе между двумя рукавами реки. Хальвар снова махнул рукой.

– Трельборг, – произнес он.

Трельборг вместе со всеми укреплениями был основан Харальдом Синезубым шестнадцать лет тому назад. Рассказывали, что Харальд спрятал здесь все свое золото и серебро, опасаясь того, что его могут ограбить собственные сыновья. В те времена такие крепости мы называли круглыми, потому что они образовывали круг. Но из-за того, что эти земляные валы соорудили рабы, ее стали называть Трельборгом, крепостью рабов; здесь же рабы жили и трудились не покладая рук многие годы. Хальвар рассказал мне все это, пока мы проходили мимо пришвартованных кораблей. Я сбился со счета – так много их было, стоявших вдоль реки, должно быть, более нескольких десятков. Там, где река разделялась, мы пошли в северный рукав, и вскоре кто-то прокричал, что он видит корабль Сигурда, сына Буи. Немедленно бухты троса были уложены на леера, и штурман позволил людям на правом борту убрать весла. Он довел наш корабль до судна Сигурда, а Хальвар с парой других парней перепрыгнули на него, и мы пришвартовались рядом.