Мои сыновья часто спрашивали меня, что я чувствовал, стоя там в тот день. Они слышали истории о том, как самые лучшие и отважные люди встретились при Свёльде и позволили скреститься клинкам в самом крупном морском бою из когда-либо происходивших. Я кивал соглашаясь. Так и было, там были смелые и отважные люди, и никогда мне больше не доводилось встречать столько мужества, как в тот день. Но о безумии, охватившем многих вокруг меня, я не рассказывал. Люди творили непонятно что, лишь бы не чувствовать страха. Я никому не рассказывал, как обмочился Свартур. Никому и никогда не говорил о своем собственном страхе, который парализовал мои руки и ноги. Мы стояли прямо напротив кольца из кораблей, сквозь которое нам предстояло пробиваться, чтобы добраться до норвежского конунга, а я так ни разу не поднял лука. Бьёрн кричал мне, удивляясь тому, что со мной. И вот в нас полетели первые стрелы, одна из них попала Свартуру в лоб и убила его, я нащупал стрелу в колчане и натянул тетиву. Помню, как поднял лук, и когда стал прицеливаться, почувствовал натяжение тетивы. Я целился в людей, находящихся на корабле перед нами, выбрал одно лицо и выстрелил в него.
Если бы вы были там в тот день, если бы только увидели то, что довелось увидеть мне… Вы никогда не забыли бы такое. Возможно, вам бы лучше запомнились звуки. Гребцы старались изо всех сил, но звук весел, опускающихся в воду, заглушала быстрая барабанная дробь, раздававшаяся с палубы. Стрелы, пущенные с кораблей Олава, летели в нас. С каждым новым гребком дробь становилась быстрее, в конце концов превратившись в непрерывный грохот. Я слышал, как Бьёрн крикнул мне, чтобы я держался его, когда все начнется, давая возможность брату защищать меня щитом.
Я растратил все стрелы. Тогда отложил лук и достал датский топор. Быстро огляделся вокруг, наблюдая за людьми, снующими возле меня со стрелами в их телах, а потом посмотрел на связанные вместе корабли впереди нас. Бьёрн прошелся вразвалку, потому что вот-вот мы должны были в них врезаться. Я последовал примеру брата. За бортами кораблей впереди стояли люди, не переставая в нас стрелять, и я услышал, как мимо моего уха просвистела стрела.
На расстоянии в три корабля от врага штурман Эйрика совершил маневр, который я никогда до этого не видел. Он крикнул гребцам на левом борту, чтобы те продолжали грести, а остальные убрали весла. Таким образом, он развернул корабль левым бортом. Нос врезался в один из боевых кораблей перед нами, на скорости нас развернуло, и мы пристали бортом к продольной стороне корабля противника. И тут же воины бросились сражаться; кто-то начал рубить, стоя прямо на борту корабля. Я заметил, как одному из сыновей Свартура в ногу попало копье и он упал между кораблей. Я хотел кинуться к нему, чтобы бросить веревку, но на нас с Бьёрном ринулись двое воинов. Один держал щит, обороняя их обоих, а второй колол и бил копьем с широким наконечником. Мы с Бьёрном без колебаний бросились на них. Каждый день Ульфар Крестьянин учил меня: «Не мешкай, наступай, наступай!