– Помогите нам, дневные боги! – вопили островитяне. – Пеле! смилуйся, Пеле! Убери своих ночных духов!

– Полезайте на деревья! – скомандовал им Аскот. – Там вы будете в полной безопасности.

Туземцы последовали этому совету и как кошки полезли на гладкие стволы акации. Их коричневые лица и головные уборы среди зеленой листвы представляли странное зрелище. Без умолку раздавались их молитвы к дневным богам.

Стадо, между тем, повторяло прежние свои маневры и стояло уже вплоть возле самых охотников. Антон замахнулся своим арканом. – Теперь, сэр!.. Если корова, или бык бросятся на меня, то цельтесь в сердце!

– Хорошо, мой милый!

– У меня ружье тоже заряжено! – прибавил Мульграв.

Антон еще раз измерил глазом расстояние, потом вдруг выскочил вперед и накинул петлю на рога коровы, между тем как несколько человек матросов тотчас же схватились за другой конец веревки и соединенными усилиями подтащили корову к дереву, к которому и привязали ее.

Животное отчаянно билось, ревело и дергало за веревку, так что все дерево качалось, а сидевшие на нем дикари вопили от страха. К этому гвалту и бык также присоединил свой страшный рев, и подбросив рогами несколько больших комьев земли, бросился, в бешеном ослеплении, в самую середину охотников.

Рога его с страшной силой вонзились в дерево, между тем как охотники отскочили в стороны. Несколько секунд понадобилось ему на то, чтобы выдернуть свои рога из коры дерева и это послужило ему погибелью. Фитцгеральд и Мульграв выстрелили разом, пули пронизали голову быка, он с ревом повалился на землю, сделал несколько судорожных движений и издох.

– Жаль беднягу! – воскликнул Мульграв. – Едва ли мы будем в состоянии поесть столько мяса!

– Конечно, но он угрожал нашей жизни и больше ничего – не оставалось делать!

– Смотрите, как удирает остальное стадо! – сказал Антон, – Вот теперь оно уж больше не покажется!

Действительно, со смертью вожака всякий порядок кончился, стадо нарушило свой правильный строй в виде полукружия, не было больше остановок, словно по команде; все животные неслись без оглядки, в разные стороны, только и помышляя о том, как бы найти себе безопасное убежище; вскоре топот их стих в отдалении.

Корова, привязанная за рога, дрожала всем телом, но перестала мычать. Теленок уже был возле неё и жадно припал к её полному вымени; он еще предпочитал материнское молоко всякой другой пище. Быть может, не будь здесь теленка, корове удалось бы порвать веревку и скрыться вместе с остальными, теперь же она уже не рвалась, но облизывала свое детище жестким сухим языком.