– Да, профессор.

– Вы упоминали Сент-Луис. Вы, наверное, в курсе того, что все произошедшее там оказалось в центре внимания комитета по выбору кандидатуры на должность профессора?

Еще бы, мне все рассказал Аншу.

– С радостью отвечу на любой ваш вопрос по этой теме.

– Верно ли, что всего несколько недель назад, в ноябре, полиция Сент-Луиса смогла наконец установить личность виновного в убийстве вашего отца? На основании новых данных криминалистической экспертизы?

– Да, это правда, – говорю я.

Разумеется, я не посвящен во все тайные механизмы работы полиции Сент-Луиса, но уверен, что и там полицейские испытывают точно такое же давление, как их коллеги здесь, в Грейс-Виллидж. Тот, за кем там числилось это старое нераскрытое дело, наверняка получил по внутренним каналам информацию о том, что на бутылке, найденной на месте убийства, отпечатки Лорен, на одном из стаканов – ее ДНК и как раз в мае 2010-го она ненадолго приезжала в Штаты. Дело было признано раскрытым и сдано в архив. Что было совсем легко, ведь обвиняемая уже мертва, допросить ее нельзя, и никаких свидетельств своей невиновности она предъявить не может.

– Слабое, должно быть, утешение, быть оправданным двенадцать лет спустя, – говорит она.

Можно и так сказать. Хотя повесить на меня то убийство в Сент-Луисе они смогли бы, только получив информацию о том, что я говорил своему мозгоправу в то утро, но на это им не хватило прав. (Кстати, я действительно признался тогда ей во всем – глупейшая ошибка, которую я не повторю больше никогда.)

Хотя утешение – это вообще не то слово, которое подходит к моему случаю. Я не могу сказать, что я счастлив из-за того, что сделал. Но и что несчастлив, тоже не скажу. Если рассматривать мои действия с точки зрения любого закона – морального или уголовного, – то я, конечно, виновен. Но я провожу аналогии с законом военного времени. Лорен и мой отец объявили войну моей матери и мне. Они убили ее, а я в ответ убил их. Солдат ведь не судят за то, что они убивают других солдат. Солдаты подлежат судебной ответственности только за убийство невиновных. А Лорен и мой отец были кем угодно, но только не невиновными. Вот почему я не жду одобрения своих действий, но и осуждения тоже не приемлю.

Знал ли я, что полицейские из отделения в Грейс-Виллидж снимут отпечатки пальцев Лорен и возьмут образцы ее ДНК? Конечно, они всегда так делают, главным образом для того, чтобы отделить отпечатки и биологический материал жертвы от отпечатков и биологического материала возможного преступника. Знал ли я, что они проверят эту информацию по базам данных ФБР? Разумеется – стандартный полицейский протокол. Знал ли я, что отпечатки и ДНК Лорен совпадут с отпечатками и ДНК с места убийства моего отца в Сент-Луисе? Надеялся. Я ведь не знал наверняка, что на той бутылке и стаканах были отпечатки и ДНК именно Лорен. Но надежда, как говорится, умирает последней.