Потерялась в море. Постоянно представляю, как ведущие новостей опишут этой фразой судьбу Фрэнни. Что-то вроде морского чистилища. Это не река и не озеро. Через неделю на галечном пляже не найдут раздутое тело. Это могучий Атлантический океан, и он заберет ее к себе.

Она потеряна.

Как и мы все.

Мы не обсуждаем напрямую, как скоро все закончится, но съедаем больше лапши быстрого приготовления, чем следовало бы в целях экономии. Я вглядываюсь в лица спутников, а они – в мое. Мы съели как минимум половину того, что можно было бы разделить на пять дней. Мы не объясняем друг другу, почему так поступили, потому что это не требуется.

Солнце пробивается сквозь облака, и пламя костра разгорается все выше, словно тянется навстречу лучам. Слияние света в холодном, нечестивом месте.

– Раньше на корабле было пусто, – произносит Мишель. – Но сейчас он кажется еще более пустынным.

Смит встает со своей кастрюлей лапши, медленно подходит к ближайшей камере видеонаблюдения и говорит:

– У меня нет нужных слов. Я не знаю, как это делается. Но я хочу оставить сообщение для родителей Фрэнни. Я никогда не был оратором, но ради вас с ней мы обязаны сказать несколько слов. Мне жаль – как и всем нам. Этого не должно было случиться. В этом не было необходимости. Кто-то пожадничал, и дело зашло слишком далеко. В любом случае я не это хотел сказать. Я хотел сказать, что вы вырастили действительно замечательного ребенка. – Его голос срывается. – Я имею в виду: замечательную женщину. Фрэнни выручала нас и сохраняла хладнокровие. Если б не она, собаки, возможно, не выжили бы. Думаю, она стала бы важной персоной, человеком, который мог бы изменить ситуацию к лучшему. Она изменила мою жизнь, хотя я был знаком с ней меньше недели. Вам следует гордиться ею. Она была настоящей драгоценностью для вас.

Понурившись, он возвращается к нам и плюхается на свой шезлонг.

– Хорошо получилось, – произношу я.

Отмахнувшись, Смит без особого энтузиазма ковыряет вилкой в кастрюле.

– Серьезно, – продолжаю я. – И не просто хорошо. Это прозвучало достойно. Великодушно… это подходящее слово? Вы их немного утешили.

– Ну, если я себя не могу утешить, то хотя бы попытаюсь помочь другим.

– Ребята, – вмешивается Мишель, в ее волосах застрял кусочек серого пепла. – Вы когда-нибудь думали о якоре?

– Что ты имеешь в виду?

– Корабельный якорь. По-моему, здесь их два.

– Это бесполезно, – вздыхает Смит. – Вы что, никогда не смотрели старые фильмы о дайвинге? Жак Кусто?

Мы обе качаем головами.

– Он познакомил меня с дайвингом и подводным миром. В детстве я был очарован маленькими полосатиками, морскими свиньями и гидротермальными подводными источниками. В общем, я выписывал журнал, когда жил за пределами Гастонии. Тяжелые якоря полезны в бухтах, проливах, вблизи суши. Они могут пригодиться и дальше от берега, все зависит от глубины морского дна. Но так далеко – если предположить, что мы все еще здесь, посередине океана, я имею в виду, за континентальным шельфом, – никакой якорь не достанет до дна на такой глубине и никакому двигателю не хватит мощности, чтобы поднять всю эту цепь обратно. Это невозможно.