К. К. написал о том, что Конституция гарантирует равные права всем независимо от пола и что третий пол был признан официальным судебным решением, но в реальности мало кому удалось этого добиться, а общественного признания – и того меньше. Редактор счел все это неинтересным для читателя и посоветовал написать длинную статью в академический журнал. Пока читатель осилит всю новость, он уже заскучает. В общем, кто бы сколько ни прочитал – с этим покончено.

Нигде не было ни слова о том, что позвали на опознание, или о том, что Мама опять сказала: «Пойдем!»

Морг. Тело Рози. Голова накрыта, из-под покрывала торчат ноги. Бесформенная кукла, у которой на пальце ноги висит бирка с номером.

Ценник. Дешево.

78

Глаза Дочери застилал туман. Вся печаль мира, все разлуки, воспоминания, осуждения, лишения, радости тихо испарялись из лежащего перед ними человека и дымкой плыли в воздухе. Глаза Дочери наполнились слезами, как будто перед ней лежал не труп Рози, а ее собственный. Все мы будем так лежать, так уйдем, так будем выглядеть, что станет с нашей красотой, и какой ценник повесят?

Торчащие из-под покрывала ноги Рози были все в пятнах и такого же зеленого цвета, как озеро в тот вечер. Рози была зашита в покрывало широкими стежками, и оно вздувалось так, как будто его распирало изнутри.

Лопнул ли живот, опух, деформировался, или из него полилась жидкость, которая запачкала покрывало? Во всех частях тела кровь, наверное, превратилась в гной и хлынула наружу потоком, ломая ребра.

Мама хотела увидеть лицо.

– Когда начальник разрешит, – сказал сопровождающий.

Мама, не обращая внимания, отдернула покрывало. Руки Рози были зашиты. Как и ноги – гниющие ветви гниющего дерева.

– Не трогай, – хотела остановить ее Дочь.

Как будто они начнут капать, как раздавленная свекла.

– Сначала должен прийти начальник, – лениво, но строго протянул сопровождающий.

Мама слегка коснулась рук. К. К. осторожно положил свою руку на Мамину – то ли остановить, то ли поддержать.

Покрывало сбилось. Дочь стояла на цыпочках, как будто собиралась убежать.

Рози лежала давно. Едкие пары формальдегида силились перебить запах смерти. Пищеварительные соки, которые раньше растворяли еду, теперь за неимением ее растворяли саму Рози, переваривая ее кусочек за кусочком. У Рози внутри продолжалась пирушка.

Сердце перестало гонять кровь. Она скопилась в обвисших частях тела, и те гнили, пухли и обезображивались. Гной продрал кожу и сочился наружу. Как будто поджарили баклажан, чтобы сделать из него пюре.

Пришел начальник, убежденный удостоверением К. К.