Она подняла статую. Прижала к груди. Будда был с ней и во время сна, и во время бодрствования. Зачем умирать? Уже умерла. Но сжимает статую. «Исполним погребальный обряд вместе. Теперь он всегда со мной, где бы я ни была. Это знак. Это Анвар. Утешение моего умершего сердца. Теперь это мое каменное сердце, полное сострадания».

14

Женщина остановилась. Бабочка скользнула обратно на трость. После того как они уехали из Карачи, все находившиеся в машине продолжали искать и расспрашивать. Увидев пустыню, женщина опять попросила остановиться. Села так же, как в прошлый раз. Обхватила пальцами рукоятку трости. Почувствовав ее настроение, бабочка вспорхнула и уселась между двумя ее пальцами, легкая, как призрачное видение. На это раз бабочка была цвета красной охры, которая переходила в черные полоски. С обеих сторон виднелись пятна, похожие на открытые глаза, а при взмахе крылья напоминали уши.

Женщина начала рассказывать вторую историю, и вторая бабочка сидела перед ней, открыв глаза и навострив уши. Готовая слушать и смотреть.

История вторая.

«Статуя и та девчонка»

Где-то свистели пули. Рычание какой-то тяжелой машины. Грузовик. Звук шагов. Спор. Громкие голоса. С шумом открылись задние ворота. Внутри у девчонок все содрогнулось. Взялись за руки и сели, прижавшись к стене. Она завернула статую в дупатту и прижала к груди. «Анвар, Анвар», – поднимался в ней страх.

Кто это был? Спорят: «Только индуски у вас? Как-то нечестно по отношению к нам, – раздается хохот. – Ну-ка, любезный, одолжи нам пару-тройку. – Еще хохот. – А местечко вы себе знатное присмотрели, приятели. Дайте и нам слегка поразвлечься». Балагурят.

Потом молчание. Скрежет закрывающихся ворот. Звук буксующих колес. Грузовик уехал.

Что будет? Что происходит? Мы умерли. Нет, это статуя спасла. Это знак. В тот первый раз она видела такого Будду с Анваром. Анвар почувствует. Мы спасемся.

Это она плакала или другие девчонки? Мы сидели рядком, взявшись за руки.

Она стала при всех прижимать к себе статую. Вспомнит о доме – прикладывает Будду ко лбу. Спустится мертвенная тишина – склоняется перед ним.

До каких пор? Никто не знает, до каких пор. Нет ни часов, ни радио.

После споров и хохота их увезли из того старого здания. Они настолько алчные, что совсем не готовы делиться. Они засунут нас в гарем. Продадут какому-нибудь богачу.

Туда и везут.

Вдали от города. Такая глушь, как будто никогда не ступала нога человека.