Потом Кхакхар остановился. Остановил. Оставил мокрые растекшиеся краски. Здесь не все. Еще не все. Появится, когда появится, еще один прыжок.

То окно. Из которого Мама выпрыгнула и добралась до пустыни, чтобы создать историю. Куда отправилась потом, пока неизвестно. Жива ли, в объятиях ли бога, убили ли, или сама к нему отправилась, а что с Дочерью – все одни вопросы.

Последнее, что говорили, ее видели в каком-то автобусе рядом с Пешаваром. Автобус нарисовал некто Бхупен – все то же красочное изображение простых людей и их желаний.

Но случилась драма. В Хайбере.

18

Каждый день расследования чреват теми самыми коллизиями, которые бесконечно ввергают Хайбер в суматоху. На стуле сидит следователь. Перед ним стол, на котором лежат папки, паспорта, очки. С другой стороны – стул для Мамы, она то садится, то встает – как захочет. На соседнем стуле – Дочь. Дочь с покрытой головой. Мама – нет. Дочь – в испуге, следователь – в тупике. Мама в задоре.

Он спрашивает ее имя, говорит: «Чанда». Спрашивает про мужа, говорит: «Анвар». Спрашивает, где дом, поднимает пригоршню земли.

– Это кто? – показывает он на сидящую рядом Дочь.

– Моя мама, – смеется она. – А ты мой дедушка. Господи, сынок, ну разве не ясно, что это моя Дочь?

– Госпожа, пожалуйста, давайте четкие ответы.

– Сынок, а ты задавай четкие вопросы.

– Ваше имя?

– Думаешь, если будешь спрашивать одно и то же каждый день, я назову другое имя?

– В вашем паспорте написано… – Он пытается прочесть, но не может произнести.

– Умеешь читать? – спрашивает Мама.