Я: Возможно. Будете чай?

Он: Чай неплохо подойдет к чаепитию, спасибо.

Я: Дайте я. Если так порезать, не влезут в тостер.

Он: Мне тогда заняться чаем?

Мы (молчим, я караулю у тостера, он следит за чайником).

Я (снова обращаюсь к нему): Жаль, я ее не знала. По-настоящему.

Он (тихо): Что выяснили из писем? О ней.

Я: Она была хорошей женщиной, обладала живым умом. Была счастлива. Готова доверить свое будущее любимому мужчине.

Он: Это вы и запомнили о ней?

Я: Я ничего не помню.

Он: Вообще ничего?

Я: Помню только то, о чем нельзя говорить: достаток, мир, уверенность.

Чайник (шипит, свистит).

Он: Простите, не расслышал.

Я (перевожу разговор на другую тему).

Дорогой дневник,

Эти письма, они не помогают лучше ее узнать! Она такая жизнерадостная! Не познала ни трагедии, ни горя! «Я с нетерпением жду нашей совместной жизни!» – пишет она. Вот бы схватить ее и встряхнуть: остановись! Пока еще не поздно! Не надейся на прекрасное будущее! Жизнь коротка и ужасна! Твой муж, твой «весельчак Пэдди» останется один. Только ты считаешь его «весельчаком» («вечно готов пошутить»): когда тебя не станет, исчезнет и этот «весельчак Пэдди». Пятеро из твоих детей умрут, а выживет слабачка, которая этого не заслуживает! Ты умерла слишком рано, не научив меня жить, иначе я сумела бы их спасти.