Лишь в связи с подготовкой IV конгресса Профинтерна генеральный секретарь КПА П. Ромо установил контакты с одним из руководителей парагвайских коммунистов М. Б. Дрелихманом, чтобы выяснить состояние рабочего движения и возможности коммунистической работы в этой стране, и направил в Асунсьон пропагандистскую литературу и инструкции по реорганизации существовавшей там коммунистической группы. Ромо удалось то, чего не смог добиться секретарь ЮАСКИ Х. Пенелон, — КПП объявила 19 февраля 1928 г.[820] о присоединении к Коминтерну, провозгласив своей политической целью «создание посредством социальной революции правительства рабочих, крестьян и солдат как первого этапа в деле достижения полного социализма, и дальнейшего перехода к коммунизму»[821]. Эта декларация не меняла ничего в деятельности маленькой группы коммунистов Парагвая, кроме вовлечения ее в орбиту международного коммунистического движения. Хотя генеральный секретарь КПП Л. Ибаррола и проинформировал Коминтерн о наличии 3 тыс. сторонников в стране, реально действовала лишь группа из 20 человек в Асунсьоне, избравшая из своих рядов Центральный комитет. Даже новых членов в партию принимали на заседаниях ЦК, что явно свидетельствовало о малочисленности КПП. Практически все члены партии были знакомы друг с другом. Констатируя отсутствие программы, ведение работы «от случая к случаю», попытки сплотить массы под лозунгом «Землю ее старым владельцам — индейцам», лидер КПП был вынужден признать, что «п[артия]. как организация не существует»[822].
Однако Буэнос-Айрес в тот момент интересовало совсем другое. В период паралича деятельности ЮАСКИ, связанного с кризисом в КПА, лидер большинства ЦК аргентинской компартии П. Ромо смог продемонстрировать Москве, что Южноамериканский секретариат может действовать эффективно, дал понять, что тормозом в организации его работы является Пенелон, и подчеркнул свою роль в создании новой секции Коминтерна и руководстве ей. Ромо особо отмечал, что вынужден заниматься этим