«Делом Ибарролы» ЮАСКИ (и в первую очередь его секретарь) стремились продемонстрировать новый характер отношений между высшей инстанцией Коминтерна на континенте и национальными секциями, показать, что такое международная партийная дисциплина в действии. Однако опытный партаппаратчик Кодовилья хорошо понимал, что в таком деликатном деле необходимы серьезные аргументы: одной инициативы даже столь авторитетного для Москвы органа, как ЮАСКИ, может оказаться недостаточно. Поэтому было инициировано обращение группы парагвайских коммунистов к компартии Уругвая, а через нее к ЮАСКИ, извещавшее о недовольстве Ибарролой, связанном с его поездкой в СССР[835], что якобы побудило Секретариат подтвердить решение направить своего делегата для ознакомления с ситуацией и «ориентирования товарищей».

Тем не менее эта рекомендация не исполнялась достаточно долго, и противоречия в руководстве КПП после возвращения Ибарролы переросли во внутрипартийный кризис, потребовавший оперативного вмешательства Южноамериканского секретариата и реакции Коминтерна, что было вызвано событиями, не связанными с рабочим движением, но создавшими принципиально новые условия для его существования. Резко ухудшившиеся после атаки парагвайским отрядом боливийского форта Вангуардия в декабре 1928 г. отношения между двумя странами поставили их на грань войны[836], а парагвайскую секцию Коминтерна — в центр внимания руководства всемирной компартии. Молодая партия оказалась, по оценке Ж. Эмбер-Дро, «в весьма ответственном положении, ей первой из всех наших секций выпало историческое обязательство применить коммунистическую тактику против войны»[837].

Ибаррола сформулировал свое понимание влияния парагвайско-боливийского конфликта на классовую борьбу в стране еще в первом докладе Коминтерну: захват американцами и англичанами земель в спорной зоне развивает чувство патриотизма граждан, протестующих против иностранного давления, что создает «плодотворную почву для нашей деятельности»[838]. При этом Ибаррола подчеркивал, что «антиянкизм стал почти что патриотическим культом у населения в силу международных проблем, в которых американцы играют важную роль»[839], оказывая моральную поддержку Боливии.

В тот момент в ИККИ не заметили «немарксистского» подхода генсека КПП к принципиально важной проблеме. И только в условиях разгоравшегося противостояния, когда шовинистические настроения подогревались и правительствами обеих стран, и соперничавшими в борьбе за влияние в спорных районах английскими и американскими монополиями[840], Южноамериканский секретариат резко осудил его позицию. Боливийско-парагвайский конфликт был расценен региональным представительством Коминтерна как представившуюся партии возможность вырвать массы из-под влияния правительственного шовинизма и начать антивоенную деятельность в стране. Руководители Секретариата, сосредоточившись на межимпериалистических спорах как причине конфликта двух государств, отвергали даже попытки иного подхода к анализу. Кодовилья решительно отверг позицию директора газеты КПУ Х. Греко, указавшего на агрессивность Боливии, «как будто бы она была единственной виновницей конфликта». Представитель КИМа З. Рабинович («Пьер») настаивал на необходимости не рассматривать конфликт как войну «между страной-агентом империализма и антиимпериалистической страной»[841].