Ибаррола, аппеллируя к Коминтерну, обвинил секретаря ЮАСКИ в создании «разногласий и расколов» и просил положить конец его «недостойному вмешательству» во внутренние вопросы партии, особо отметив, что не возражает против участия Секретариата в вопросах определения «политической линии, чтобы выполнить задачи партии, которая сегодня как никогда укрепила свою доктрину и развивает деятельность среди городских рабочих и крестьян»[853]. Тем самым, не выступая формально против международной дисциплины, Ибаррола дал понять, что южноамериканская структура Коминтерна превысила свои полномочия, взяв на себя функции высшей иерархии, действуя против секретаря партии, «признанного конгрессом К.И.»[854], и вмешиваясь во внутрипартийные дела. «Партия сама знает, как ей действовать, исключать иуд, а не повышать их, как это пытаются сделать»[855], — писал Ибаррола в Москву. Проявив готовность подчиняться «Интернационалу Москвы», он не считал для себя и своей партии возможным принимать диктат «Интернационала Буэнос-Айреса»[856].

Противники же Ибарролы объявили, что он 2 января принял решение о своей отставке «и предложил создать новую коммунистическую партию, не примыкающую к К.И., и снова публиковать газету в качестве органа Коммунистической партии Парагвайской респ. [подчеркнуто в тексте]»[857], одновременно обещая сообщить Коминтерну о произошедшем и хранить все в тайне до решения Москвы. Исключив Ибарролу из КПП[858], ее новые руководители обратились в ЮАСКИ с просьбой объявить, что представляемая ими партия является единственной секцией, признанной Коминтерном в стране, чтобы разоблачить «предательство Ибарролы», «узурпировавшего название партии»[859]. ЮАСКИ немедленно ратифицировал исключение бывшего генсека КПП. Чтобы южноамериканские «партийные массы» осознали важность этого решения, «La Correspondencia Sudamericana» опубликовала изложение доклада Кодовильи об экономическом и политическом положении в Парагвае, а затем — в трех номерах — материалы по «делу Ибарролы»[860].

Бывший генеральный секретарь, так же как незадолго до этого Пенелон в Аргентине, надеясь на поддержку ИККИ, категорически отказался передать печати и архив партии новому руководству[861]. Однако, в отличие от случая с Пенелоном, разногласия которого с большинством ЦК несколько месяцев обсуждались в высших инстанциях Коминтерна, Латиноамериканский лендер-секретариат ИККИ отказался выслушивать доводы Ибарролы, полагая, что ЮАСКИ «следит за положением», заявил о своем невмешательстве и поддержке деятельности в Парагвае своей южноамериканской структуры [862]. Эмбер-Дро разъяснил: ни ЮАСКИ, ни ИККИ не имеют намерений бороться против ЦК парагвайской партии, если тот будет «следовать коммунистическим путем и выполнять свой долг в качестве руководства секции Коммунистического Интернационала», обещая помощь и советы для ориентации «в трудных проблемах, революционной борьбы и развития коммунистической партии в настоящую пролетарскую партию». Все действия Кодовильи в Асунсьоне Москва безоговорочно одобрила, а Ибаррола был провозглашен «ренегатом, пребывающим вне рядов Коммунистического Интернационала и не имеющим с ним ничего общего»[863]. Для укрепления авторитета ЮАСКИ и демонстрации обязательности для национальных секций принятых им решений Коминтерн обвинил Ибарролу в отказе подчиниться решениям ЮАСКИ, подчеркнув недопустимость предпринятых им попыток «использовать Исполнительный Комитет К. И. против Южноамериканского Секретариата…», и предостерег всех революционных рабочих от деятельности внутри «коммунистических сил, ведомых Ибарролой», заявив, что «любое использование имени Коммунистического Интернационала и его авторитета Ибарролой является узурпацией и ложью»[864]. Причины столь различного отношения к двум лидерам компартий соседних стран были очевидными. При обсуждении «дела Пенелона» ИККИ исходил из необходимости сохранить единство КПА как основы всего южноамериканского коммунистического движения, а сам Пенелон — член ИККИ и секретарь ЮАСКИ — был фигурой значимой не только в масштабах континента, но и для всей мировой компартии. В случае с Ибарролой, возглавлявшим малоизвестную и лишенную влияния партию, эти доводы не играли роли.