По этим причинам делегаты, подписавшие письмо, объявили Греко «нежелательным элементом в рабочем движении» и отказались иметь с ним какие-либо отношения, считая целью его поездки в СССР «приобрести „значимость“ для продолжения контрреволюционной деятельности по возвращении в Аргентину»[1343]. По требованию Кодовильи этот документ не был представлен Президиуму конгресса, когда же профсоюз металлистов Аргентины потребовал объяснений о мотивах высылки Греко из СССР и было начато расследование, ответственный работник ВЦСПС К. Гей, подпись которого стояла под телеграммой, в растерянности писал руководителям ИККИ О. Пятницкому и М. Хеймо: «Никакой телеграммы в Аргентину по вопросу о Греко не подписывал и не отправлял и никого на подпись не уполномочивал… как объяснить эти причины — не знаю». Он просил сообщить, какая переписка происходила по этому вопросу в Коминтерне, «содержание и подпись того лица, которое отправляло телеграмму»; настаивал на «установлении определенной мотивировки высылки Греко» и на исключении повторения подобных случаев [1344].

Несмотря на сделанный в телеграмме Оргкомитета акцент на то, что высылка Греко «не является враждебным действием против USA, делегаты которого желанные гости в Советском Союзе, который их горячо принимает», аргентинский профцентр выразил решительный протест против этой меры, «совершенно не применимой к пролетарскому представителю», и потребовал объяснить мотивы принятого в Москве решения[1345]. Лозовский, крайне обеспокоенный этим демаршем, обратился за разъяснениями в Политсекретариат ИККИ, особо указав на то, что «высылка состоялась по настоянию т. Кодовилла и вопрос этот волнует значительные слои революционных рабочих Буэнос-Айреса». Такое «исключительное мероприятие по отношению к представителю Рабочей организации» требовало, по мнению генерального секретаря Профинтерна, серьезного фактического обоснования, а при отсутствии такового — извинения перед местным объединением профсоюзов Буэнос-Айреса и отмены принятой против Греко меры[1346].

Расследование показало, что Греко приехал в Москву вопреки посланной в советское полпредство в Берлине директиве об отказе ему в визе. Для выяснения обстоятельств дела была создана комиссия во главе с Мануильским, которая приняла 13 или 14 ноября решение об его депортации. Телеграмму в Буэнос-Айрес о мотивах высылки составил Кодовилья, передавший ее для утверждения в узкую комиссию Секретариата ИККИ, которая сочла необходимым отстраниться от принятия решения, указав при этом, что подписать телеграмму должна не комиссия Мануильского, а комиссия по приему иностранных делегатов. Через несколько дней Кодовилья представил отредактированную телеграмму за подписью Гея, с которым этот вопрос даже не был согласован[1347].