Нехватка такого анализа была заметна, как показывает письмо одного из руководителей лендер-секретариата, итальянца «Маджи», в Южноамериканское бюро Коминтерна: «Вы пишете, что „товарищи, возвращающиеся из школ и Профинтерна, прибывают с плохим настроением“. Что происходит? Кто, с каким конкретно настроением, в чем это выражается? Пример Губинелли уникален и достаточно старый. Мы ведем работу с отъезжающими, но как мы можем учитывать вашу точку зрения, если вы ничего конкретно не сообщаете? Подчеркиваем почти полную невозможность использовать такую информацию»[1777]. Коминтерн пытался убедить ЮАБ, что случай «Губинелли» (Э. Феррейра Лима), бразильского выпускника МЛШ (1930), исключенного из ЦК КПБ и позднее из КПБ за близость к Л. К. Престесу, был исключением. Это, однако, являлось самообманом. Работники лендер-секретариата не могли не знать о разрыве между КПК и Сандалио Хунко (ставшим троцкистом после обучения в МЛШ), об исключении из КП Колумбии ее генерального секретаря Гильермо Эрнандеса Родригеса и его жены Кармен Фортуль (оба они окончили МЛШ), об уходе из партии колумбийца Диего Мехии и бразильца Марио Педрозы (ставшего троцкистом). Некоторые из этих случаев обсуждались в переписке между Коминтерном и соответствующими компартиями. Однако всемирная компартия предпочитала не замечать указанные примеры, утверждать об их отсутствии или ссылаться на недостаток соответствующей информации.

После 1931 г. в Москву прибыли около сотни латиноамериканцев, что свидетельствовало о большем внимании, которое Коминтерн начал уделять Латинской Америке. Следует отметить, что в целом сектор подготовки кадров (не только латиноамериканских) в те годы сильно разросся и лишь в 1935–1936 гг. работа была свернута. Самый большой набор латиноамериканцев в МЛШ (22 студента) в 1936 г. оказался последним[1778].

Если проанализировать состав студентов из латиноамериканских стран, то мы увидим, что распределение более или менее соответствует положению компартии в той или иной стране. На первом месте находилась группа кубинцев [24 студента; правда, не ясно, приехали ли в Москву еще пятеро рекомендованных на учебу; один кубинец (С. Хунко) был направлен в МЛШ по мексиканской квоте], затем шли мексиканцы (21 студент; при этом не ясно, поехал ли в Москву один из рекомендованных кандидатов; данное число включает также перуанца Николаса Террероса Лопеса, направленного МЛШ), аргентинцы (18; это число включает Элену Кайфман, рекомендованную на учебу, однако непонятно, приехала она в Москву или нет; известен также случай с Эдуардо Сабато, направленным в СССР, но не поехавшим в Москву ввиду разочарования в идеях коммунизма). Один аргентинец — Хорхе Пас («Армандо Герра») — был послан в МЛШ по квоте КП США, в Аргентине же он ранее был исключен из партии как «чиспист». Колумбийская группа составляла 13 студентов, за ней шла бразильская (11 человек), которая могла быть больше, однако рекомендованный ЦК КПБ на учебу Кристиано Кордейро Коутиньо не поехал в Москву. Затем следовала уругвайская группа (9 человек), венесуэльская (6 человек), перуанская (4 студента) группы. Список замыкали Парагвай, Панама, Чили, Эквадор, Сальвадор и Гондурас (по одному студенту от страны). В информации о количестве венесуэльцев нет ясности, поехал ли учиться рекомендованный в МЛШ Бальбино Акоста. К венесуэльской группе надо также добавить Эдуардо Мачадо («Перальта»), посланного в Москву КП США. Относительно девяти студентов МЛШ нет ясности по поводу страны их происхождения. По крайней мере, в трех случаях было отказано в приеме в школу. Боливийца Тристана Марофа сочли нежелательной фигурой, уругвайку русского происхождения Евдокию Кравченко не приняли, поскольку она знала русский и могла учиться в советских школах. Не был принят на учебу генеральный секретарь КП Панамы Элисео Эчевес; документы не содержат пояснений решения ИККИ, но можно предположить, что Москва сочла необходимым, чтобы тот продолжил политическую работу в Панаме.