Привезли молоко. Выполняю положенную работу и собираюсь домой. Из-за туч, лилово-черных, тяжелых от влаги, день смахивает на вечер.

Еду с работы и думаю: куда себя девать? Были какие-то планы, но теперь их уже и планами не назовешь. Мельком смотрю в зеркало заднего вида и замечаю Бекки: машет то одной рукой, то другой, жмет на педали, старается меня догнать. Даже не думаю останавливаться. Давлю на газ, набираю скорость. Но Бекки не сдается. Понимаю, что рано или поздно она все равно меня достанет: либо внезапно позвонит, либо появится там, где меньше всего ее ждешь. Поэтому торможу. Она прижимается к борту моего пикапа. Опустив стекло, ожидаю услышать судорожное дыхание, но нет, дышит ровно.

— Напрасно ты…

— Я в хорошей форме.

— Ну-ну. Дождь, — говорю, — собирается.

— Вижу. Классно, да?

— Гонять на велике под дождем — не лучшая идея.

— Ладно. Как скажешь, Гилберт, — говорит Бекки, словно знает обо мне нечто такое, чего не знаю я сам. — Ты расстроен.

— Я? Нет. Ни разу.

— Это из-за Лэнса. Вчера вечером тебя разобрала досада, мм?

— Было бы из-за чего, — отвечаю я.

Она не сводит с меня взгляда. Стараюсь не смотреть ей в глаза. Она посмеивается. Видимо, ее позабавила как выходка Лэнса, так и моя реакция.

— Ты не Лэнс, Гилберт. И слава богу, что ты — другой.

Смотрю на одометр — хочу понять, сколько уже проехал.

Бекки не унимается:

— В любом случае тебя ждет нечто большее. В этих краях. Нечто особенное и очень важное, прямо здесь. У тебя под носом.

Меня уже изрядно достает ее самодовольство, ее претензия на ясновидение — в этом во всем чувствуется фальшь.

— Гилберт?

— Ну что?

— У-у-у. Неприветливый.