На «Фраме» все жили, питались и развлекались вместе, празднуя все дни рождений. Там деления на офицеров, учёных и матросов не существовало; в частности, гарпунщик, кок и кочегар прежде служили офицерами.

Частые праздники были и на «Веге». Правда, офицеры и матросы питались там порознь, зато библиотека была подобрана на все уровни культуры. На «Заре» об организации жизни «нижних чинов» и, тем более, о библиотеке для них вообще не слышно, хотя культурный уровень некоторых был очень высок[184].

А ведь опытные полярники тогда уже прекрасно знали, что безделье и тоска — верные спутники цынги. От неё зимовщики на Груманте издавна спасались, плетя длинные цепи верёвочных узлов, чтобы затем их развязывать и снова увязывать. Ничего лучшего «заботливый» Толль не предлагал, и обитатели кубрика развлекались в течение полярной ночи гармошкой и гитарой, а позже — ещё и пьянством. Лишь на рождество Толль подарил им шашки и домино.

Эрик Норденшельд

Фритьоф Нансен

Тогда, в декабре 1900 года, и был устроен единственный праздник[185]. Подарки от президента АН раздавал Толль, а спектакль (весьма искусный) устроили «нижние чины» для «господ». Кают-компания по воле Толля скучала, зато кубрик ликовал: Толль впервые выдал спиртное. Судя по дневнику, он, немец, полагал, что 13 человек русских пьют полночи подаренные им две бутылки рому. Куда как вернее, что команда сочла возможным, не таясь, напиться спирта. К нему боцман, любивший выпить, имел доступ всегда, а затем и механики подделали ключ [Бегичев, с. 15, 17]. Столь же наивно Толль полагал, что в жёсткой регламентации спиртного следует Нансену.

Но это лишь штрихи. А главное то, что беспечность Толля к вопросам здоровья и жизни была безмерна. На «аптеку и хирургические инструменты» он отвёл лишь тысячную долю расходов экспедиции (245 руб.); для сравнения: на канцелярские и почтовые расходы — 2 тыс. руб. [Синюков, с. 263]. Естественно, инструментов не было, что и привело к трагедии: случайная рана в ногу кончилась для матроса Носова смертью от гангрены, поскольку провести ампутацию стопы было нечем. Не лучше обошёлся Толль с астрономом Зеебергом, который после походов с ним стал волочить левую ногу: взял его с собой в труднейший поход на остров Беннета (Зееберг не мог отказаться: он соглашался даже на место кочегара, но был взят как учёный, сверх намеченного штата). Не берёг Толль и себя, и в те годы это было оправданием.

Так, очень неудачно было решение Толля построить каюты офицеров и учёных в палубной надстройке: сам он любил холод, но от холода и сырости все страдали ревматизмом, что привело Колчака к временной инвалидности, а врача Германа Вальтера к смерти (на «Фраме» же все каюты были внутри корпуса). Колчак писал в Иркутске, между экспедицией и уходом на войну: