Нет, конечно: кто бы ни вырезал «имена участников», сперва бы шло имя Толля. Значит, Зееберг вытесал и вырезал доску себе. Надмогильную? Не знаю, но ясно, насколько ему было одиноко.

Геолог с головой ушёл в изучение уникального для арктической Азии объекта — вулканического плато с широчайшим спектром пород (от кембрия до голоцена), а весной ожидал открыть мечту жизни, землю Санникова. Астроном же был привязан к ужасному острову только чувством долга, астрономический пункт (домик) давно определил с доступной ему точностью,[208] в экскурсиях служил барону просто коллектором, а в тесной сырой дымной каморке должен был вести хозяйство (с каждым днём всё более тяжкое), поскольку начальник изучал образцы. Третья зимовка, пища — одно мёрзлое мясо, к концу полярной ночи смерть более чем вероятна.

Словом, энтузиазму Толля опереться было не на что. Тогда становится ясно, что именно делал Зееберг за неделю до полярной ночи: он ходил к охотникам договариваться. Ночевал у них, затем дошёл до мыса Эмма и оставил записку, снова ночевал в урасе охотников и вернулся в домик. И это очень трудно, но без поклажи всё-таки возможно, и мы видим, что Зееберг сумел это проделать. По крайней мере, дошёл до урасы и обратно, если доверил охотникам отнести и упрятать записку.

О чём договаривались, ясно: о совместном уходе. Он, как легко видеть, был задуман с южного берега, причём с противоположных концов пляжа — по его концам остались две пары ящиков с камнями. Очевидно, западная пара назначалась охотникам.

В сущности, и записка была нужна для ухода, по полярным правилам. С согласия ли Толля или без? Думаю — без: если бы согласился, то и записку бы сам написал. Если без, то понятно, какого плана и настроения были немецкие письма. Возможно, Толль поставил условием ухода — сжечь письма Зееберга, а тот мог потребовать взаимности. Но это уже моя фантазия.

Куда важнее понять: на что учёные, знавшие о Полынье всё, рассчитывали? Возможный ответ находим опять же у Колчака: при упорных северных ветрах граница сплошных льдов

«может подойти вплотную к окраине берегового припая — тогда полынья исчезнет и на её месте образуется более или менее наторошенный, плотно сдвинутый ледяной покров, который при перемене ветра вновь отодвинется на север, а на его месте опять попоявится полынья. Таковые перемещения границы пака происходят в течение всей зимы» (Лёд…, с. 167).

«может подойти вплотную к окраине берегового припая — тогда полынья исчезнет и на её месте образуется более или менее наторошенный, плотно сдвинутый ледяной покров, который при перемене ветра вновь отодвинется на север, а на его месте опять попоявится полынья. Таковые перемещения границы пака происходят в течение всей зимы» (Лёд…, с. 167).