Мой тон был неуместно игривым. И я добавила:

– Тебе же небось спать хочется после бессонной ночи на крыше?

Потрескавшиеся губы Брайди расплылись в лучезарной улыбке.

Я резко развернулась.

– Миссис О’Рахилли, вы не будете против, если я вас переложу на кровать у стены, чтобы у нас тут стало немного попросторнее?

Мэри О’Рахилли робко ответила:

– Конечно.

(Всякий раз наклоняясь над Брайди, я надеялась, что мне удается стереть с лица выражение испуга – испуга, но не любви. Но я бы не хотела, чтобы кто-то посторонний увидел, какими глазами я на нее смотрю.)

Поэтому я помогла Мэри О’Рахилли выбраться из-под одеяла и перебраться на соседнюю койку. Не забыла я и о младенцах. Вкатила колыбель Юнис между новой кроватью ее матери и опустевшей кроватью в середине, чтобы удалить от чихавшей Брайди. Потом поставила рядом колыбель с Барнабасом, но слишком резко, потревожив обоих младенцев, и Юнис захныкала.

Я все пыталась вспомнить, если, конечно, кто-то мне говорил, связан ли короткий инкубационный период заболевания инфлюэнцей с более опасной формой. И могла ли Брайди по-быстрому проскочить фазу болезни и встать на ноги в считаные дни?

Чтобы она не мерзла, я укрыла ей плечи и шею кашемировым платком.

Она проговорила, стуча зубами:

– Приятно!

Потом я положила на нее одеяла и подоткнула края под тело, скованное ознобом.

– А теперь мне будет жарко! – пошутила она.

– Тебе полезно потеть.

– Можно еще воды?

Я побежала и налила ей полный стакан.

Брайди чихнула раз пять подряд в свой носовой платок.

– Извини.