– Теперь-то чего уж, – свистящим шепотом добавила Брайди. Словно она, а не я, была медсестрой.

– Не надо беспокоиться. Я как-нибудь справлюсь.

Если я верно расслышала ее слова. Она выговаривала их еле слышно, с присвистом. Мне даже пришлось нагнуться и приблизить ухо к ее губам.

И интонация у нее была какая-то странная. Восторженная, что ли. Однажды я была на лекции альпиниста, который рассказывал о своем опыте восхождения на горный пик, где его охватила эйфория, потому что там был очень разреженный воздух. Но на горной вершине он не воспринял это как болезненный симптом, а может быть, в нем просто настолько взыграл азарт восхождения, что он не обратил внимания на свое состояние.

Я снова измерила ей температуру. Ртутный столбик подскочил до отметки 40 °C.

– Это не Брайди Суини? – раздался позади меня голос доктора Линн.

Я не отрывала взгляда от медкарты, покуда торопливо описывала состояние пациентки.

Врач перебила меня прежде, чем я успела закончить:

– Но ее надо отправить в женское инфекционное…

– Прошу вас, доктор, не переводите ее…

Она шикнула на меня, уже приставив свой стетоскоп к спине Брайди.

– Дышите поглубже, дорогая!

Даже стоя на приличном расстоянии от Брайди, я услышала свистящее дыхание.

– Кашля у нее нет, – сообщила я. – Это же хорошо, да?

Доктор Линн не ответила. Она осматривала кисти рук Брайди с обеих сторон. А я увидела, как они опухли, и не только от переохлаждения.

– Отечность распространилась на мягкие ткани, – пробормотала доктор Линн.

Как же я этого не заметила? И выдавила с усилием:

– Вы не наблюдаете у нее… – но не смогла выговорить слова «синюшности», – на щеках?

Доктор Линн задумчиво кивнула.

– Ну, если будете умницей, – обратилась она к Брайди, – и если вам улыбнется удача, они вполне могут опять порозоветь!