– Не бери в голову, это случается сплошь и рядом. Ты у меня в два счета будешь лежать на сухом.

Повернув легкое безвольное тело Брайди, я подтянула под нее левую, сухую, часть простыни, одновременно сдвинув вправо мокрую часть. Потом, развязав тесемки на мокрой ночной рубашке и стянув с нее, заметила на боках бледную кожу и темный застарелый шрам и надела сухую.

– Ты меня отчетливо видишь? – спросила я. – Не расплывчато?

Она не ответила. Температура понизилась до 40,5 °C. Я с облегчением произнесла:

– Ну, жар спадает.

Глаза у Брайди округлились и застыли, точно у рыбы. Я не была уверена, что она меня поняла. Измерила ей пульс. Такой же учащенный, но слабый. Надо было не дать ей испытать шок. И я помчалась приготовить для нее пинту физраствора. Стараясь унять дрожь в руках, я наполнила раствором наш самый большой металлический шприц.

Даже находясь в полуобморочном состоянии, она содрогнулась при виде иглы.

– Это всего лишь соленая водичка, как в море, – успокоила я ее.

(Врачи хоть раз появлялись в ее так называемом доме? Хоть раз ей делали укол?)

– Ты вколешь в меня море? – слабым голосом произнесла Брайди.

Стараясь не сделать ей больно, я с первой же попытки попала иглой в вену.

Я наблюдала. Я ждала.

Все еще жива на сто процентов, мысленно говорила я себе, хотя ее губы уже приобрели красивый лавандовый, почти фиолетовый, оттенок, а вспухшие веки были подернуты дымчатой тенью, как у Мэри Пикфорд на экране.

Физраствор похоже, не действовал, артериальное давление падало.

Когда пурпурный цвет переходит в синий? Красный – коричневый – синий – черный. Что именно говорила доктор Линн про больных с синюшной кожей, какие у них шансы на выздоровление?

Брайди что-то прошептала.

Мне показалось, что это было слово «спеть».

– Ты хочешь, чтобы я спела?

Может быть, она бредила. А может быть, она даже не ко мне обращалась. В любом случае она не могла ответить, потому что тратила все силы на очередной вдох.