Тоскуя в окружении кажущихся ему грубыми и неразвитыми людей, автор, однако, от скуки записывал незаметно подслушанные им разговоры, по возможности сохраняя все их выражения и неуклюжие фразы. Записывает он и разговор местных жителей с прибывшим в селение со своего дальнего горного участка крестьянином по имени Ронконе, рассказывающим о своей жизни и взаимоотношениях с владельцем земли, на которой он сидит испольщиком.

«Скажи мне, — спрашивает один из собеседников, Пьоджа, — какие у тебя отношения с твоим землевладельцем?» «Плохие, да накажет его бог», — отвечает Ронконе и объясняет, что если владелец и окажет ему иногда какую-нибудь помощь, то потом требует за нее такой расплаты, что не захочешь и помощи. Правда, хозяин помог ему выдать замуж дочку, дав ей приданое в 50 лир, платье, кофту, свадебный венец и новые туфли, но ведь все это он сделал из страха перед богом, а не для него. «Стыдно было, — добавляет Ронконе, — не подарить еще пару красных туфель, и если бы у него самого были бы деньги, он обязательно сам купил бы их, чтобы пристыдить богача».

«Да, недаром говорят, — откликается Пьоджа, — что эти горожане хорошо относятся только к самим себе». А Ронконе продолжает: «Посмотри на мою жену, перебирающую шерсть, которая так спутана, что мне не остается и малой части ее, посмотри на моих ребят, совсем раздетых и разутых, а владелец все же требует половину всего: сыра, яиц, фруктов, овощей, льна, шафрана. Все надо делить пополам. А я падаю от усталости, добывая и обрабатывая его половину всего, так же как и мою». «Видит бог, — говорит Пьоджа, — это слишком много, давать ему половину всего, как ты говоришь, я же утверждаю, что ты болван. Делай как я, работай тайно, когда есть время. Сказать тебе правду, ты слишком хорош, я бы так не поступал!».

«Ты смеешься, — парирует Ронконе, — жена владельца дала на днях моей жене пару чулок, совсем разорванных на коленях, и старую, рваную юбчонку и сказала: "Возьмите, сделайте из этого что-нибудь вашим малышам". Дала она также два платка для моих девочек; и она думает, что сделала великое дело, а у них самих так много всего, что дом ломится от добра! Ах! Если бы было возможно (se pignesse), я бы, честное слово, отплатил им по заслугам (renderei del рапе per focaccia), проклятым неграмотным грамотеям (baccalari sconoscenti che sono)».

«Скажи правду, — продолжает выпытывать Пьоджа, — подарил ли он тебе хоть когда-нибудь куртку?». — «Да! когда она уже совсем порвана! А чтобы подарить мне новую, у него доброты никогда не хватало, а я ему оказываю столько услуг… Правда, он подарил мне три пары башмаков, но одна была совсем рваная, другая без ремней, и давно выброшенную им шляпу».