Бренчали оружием даже основоположники. Маркс писал в «Новой Рейнской газете» (органе «Союза коммунистов»): «Россия стала колоссом, не перестающим вызывать удивление. Россия – это единственное в своем роде явление в истории: страшно могущество этой огромной империи… в мировом масштабе». «В России, у этого деспотического правительства, у этой варварской расы, имеется такая энергия и активность, которых тщетно было бы искать у монархий более старых государств». «Славянские варвары – природные контрреволюционеры», «особенные враги демократии». Марксу вторил Энгельс: необходима «безжалостная борьба не на жизнь, а на смерть с изменническим, предательским по отношению к революции славянством… истребительная война и безудержный террор». «Кровавой местью отплатит славянским варварам всеобщая война». «Да, ближайшая всемирная война сотрет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы, – и это также будет прогрессом!»

В Берлине сделали вид, что их не касаются балканские проблемы, но радостно потирали ручки, видя, как русский медведь сам загоняет себя в капкан. Не прислушались к мудрому Бисмарку: «Не надейтесь, что, единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут – не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими стоит или играть честно, или вообще не играть».

Что делало в это время ведомство Нессельроде, совершенно непонятно.

Россия оказалась перед лицом враждебной коалиции и угрозы войны без союзников против всей Европы. Замаячил очередной поход на Россию «двунадесяти языков».

Это просто вывело из себя Николая. Именно с его подачи карлик Нессельроде расхрабрился до такой степени, что заявил: «Россия… не потерпит полученного от Османской империи оскорбления… ci vis pacem, para bellum!» Мол, пуганул столицу Второго Рима знаменитой фразой Рима Первого: хочешь мира – готовься к войне!

А в подтверждение этого 80-тысячная русская армия вошла в Дунайские княжества.

Тут уж Николай, спокойный за хотя бы нейтральность соседей («что касается Австрии, то я в ней уверен, так как наши договоры определяют наши отношения»), сполна познал, что такое «черная неблагодарность» брата Франца-Иосифа.

Австрийцы, всего несколько лет назад умолявшие Россию спасти Вену от наступавших венгров, выдвинули целый корпус к русской границе. Нате вам «спасибо» с родины Моцарта. Николай, читая депеши из Вены, себя уже не сдерживал: «Не верю!» (в адрес Франца-Иосифа), «Каналья! Мерзавец! Негодяй!» (в адрес канцлера Карла Фердинанда фон Буоль-Шауэнштайна). В адрес продажных «дунайцев» неслись выражения, которые в книге и печатать неудобно. Граф Орлов просто сделал вид, что не слышит. Николай подтащил его сиятельство к карте: «Гляди, уже не стало места на карте, ткнув пальцев в которое можно было бы сказать: вот здесь Австрия сделала людям добро… Самый глупый польский король – Ян Собесский, спасший Вену от турок, самый большой болван из русских монархов – я, спасший ее от венгров».