Николай сдавал, его энергия и оптимизм иссякали. Шапка Мономаха становилась явно тяжела. «В нем, – писал барон Корф, – заметили какую-то особую мрачность или, что называется, mauvaise humeur». Французский посол в Петербурге маркиз Кастельбажак еще до разрыва дипотношений сообщал в Париж, что «император Николай постарел на десять лет; он, действительно, физически и нравственно болен». Английский врач Грэнвиль, исследовавший государя в июне 1853 года, писал премьеру Великобритании Генри Джону Пальмерстону (основному творцу антироссийской коалиции), что император Николай болен неизлечимо и что он может прожить не более двух лет. Саксонский дипломат Фицтум фон Экштедт, представлявшийся государю около того же времени, заметил, что в его речах звучала трагическая нота: «Чувствовалось, как тяжело легло на него бремя двадцатисемилетнего правления, которое он почти один нес в течение человеческой жизни. Взгляд его омрачился».

Военные неудачи совершенно обессилили Николая, лишив его привычной уверенности в себе, своей непогрешимости и непобедимости. Рушилось то, во что он верил и что создавал десятилетиями. Ушли «преданные без лести» и верные Сперанский, Бенкендорф, Канкрин, Уваров, Дибич, Кочубей, Волконский, Толь, брат Константин, верный друг и брат Михаил, на глазах угасал Паскевич, совсем расклеился Орлов. С кем остался? Бездарь Клейнмихель, очковтиратель Нессельроде, угодливый Вронченко, дуролом и лентяй Меншиков, угрюмый мракобес Ширинский-Шихматов… На кого жаловаться, сам ведь подбирал, знал, что правды ему ни от кого уже не услышать. Льстецы и завистники вокруг остались, верноподданнически зрят в августейшие очи и пикнуть боятся без монаршего мнения. С ними, что ли, реформы проводить?

Добивали и доморощенные доброхоты завываниями о «колоссе на глиняных ногах». Ему докладывали, что славянофил Юрий Самарин не стеснялся выражать в личной переписке желание того, чтобы Россия проиграла Крымскую войну, так как, по его мнению, только это смогло бы побудить власть начать столь необходимые России реформы. Что-то большевистское сквозило во взглядах либерала-националиста. Император наконец начал понимать, что ошибался (ранее с ним такого не было), доверяя не тем людям.

Как писал генерал Зайончковский, «в его царствование во главе управления стояли люди, не всегда по своим качествам соответствовавшие тому высокому положению, которое они занимали; это особенно было заметно в конце его тридцати-летнего правления, когда люди прежних царствований сошли со сцены. По отзывам всех современников, император Николай Павлович был действительно несчастлив в выборе людей. Разочароваться в своем выборе государю пришлось, к сожалению, очень поздно, в тяжелую годину Крымской войны».