«Нам незачем особенно заботиться о выработке идеалов будущего строя, потому что в исконных желаниях русского народа мы уже имеем очень солидный фундамент для постройки общественного порядка, неизмеримо высшего, чем ныне существующий».

«Нам незачем особенно заботиться о выработке идеалов будущего строя, потому что в исконных желаниях русского народа мы уже имеем очень солидный фундамент для постройки общественного порядка, неизмеримо высшего, чем ныне существующий».

«Бросим иноземную, чуждую нашему народу форму наших идей, заменим ее тою, которая ему свойственна, близка и родственна. Пришло время сбросить с социализма его немецкое платье и одеть в народную сермягу»[332].

«Бросим иноземную, чуждую нашему народу форму наших идей, заменим ее тою, которая ему свойственна, близка и родственна. Пришло время сбросить с социализма его немецкое платье и одеть в народную сермягу»[332].

Вот выводы, к которым пришло революционное народничество в результате своих попыток войти в непосредственное соприкосновение с народной средой – с деревней.

Жизнь показала, что мужик остался глух к проповеди социализма. Отсюда вывод: действуя в народе, надо отказаться от пропаганды социализма и заменить ее агитацией на почве практических интересов деревни; надо отказаться от западного социализма и заменить его идеалами, существующими в народе. Но для этого необходимо прежде всего изучить народную душу, стремления, желания и интересы народа. Вот – чисто практическая задача, выдвигавшаяся перед новым поколением народнической интеллигенции. Эту самую задачу и хотел поставить своему журналу С.А. Венгеров. Вот почему он был бы более прав, если бы говорил не о новом направлении общественной мысли, а о новом этапе в развитии народнической идеологии.

При ознакомлении с запиской Венгерова возникает вопрос: можно ли рассматривать ее как программу всей той артели, которая издавала «Устои», или же она является выражением личных взглядов самого Венгерова.

Опубликовавший эту записку С. Переселенков дает следующий ответ на этот вопрос:

«Трудно предположить, чтобы эта записка была единоличным делом С.А. Венгерова. Составлена она от имени редакции и выражает без всякого сомнения общее настроение целого кружка, стоявшего во главе журнала»[333].

«Трудно предположить, чтобы эта записка была единоличным делом С.А. Венгерова. Составлена она от имени редакции и выражает без всякого сомнения общее настроение целого кружка, стоявшего во главе журнала»[333].

Ни в коем случае нельзя согласиться с такой точкой зрения. Мы уже знаем, что в то время, когда Венгеров подавал прошение о разрешении «Нови», с приложенной к этому прошению объяснительной запиской, он не был еще связан с артелью, ставшей впоследствии во главе «Устоев». Эта артель имела тогда свой собственный журнал, и у нее не было никаких оснований интересоваться предприятием Венгерова. Вот почему, вопреки мнению С. Переселенкова, мы полагаем, что было бы ошибкой рассматривать записку Венгерова как выражение мнений артели. Это подтверждается, между прочим, одним косвенным указанием Русанова. Говоря о роли Венгерова в «Устоях», он добавляет, что Венгеров – «хотя и еврей, был наиболее влюбленным в русский народ, наиболее „устоистым“ из всей нашей редакции „Устоев“»[334].