– Тринадцать лет я строила свою жизнь. А теперь блокнот мой пуст. Страница за страницей – ни единой клиентки.
Ребенок извивался, сжимал и разжимал кулачки.
– Но я любила… и люблю Рави, – сказала Радха, будто это ее оправдывает.
– Любила? – крикнула я. – Это тебе не американское кино, в котором героиня поступает, как ей вздумается. А ты не Мэрилин Монро. – Меня несло. – Сколько раз повторять: мы не сможем обеспечить ребенку достойную жизнь! Мы не состоим ни в клубе поло, ни в женском клубе – как бы тебе этого ни хотелось. Мы не можем позволить себе даже один выходной, при том что наши клиентки могут на месяц укатить в Европу. Портные, зеленщики-
Глаза Радхи блеснули, точно стеклянные шарики, которыми играет Малик.
– Уходи! Я тебя ненавижу! – завопила она.
Младенец заревел. Радха принялась укачивать его трясущимися руками, и ребенок перепугался еще пуще. Личико его покраснело от крика.
Дверь открылась, вошел доктор Кумар в сопровождении мрачной сестры милосердия с часиками-брошкой. Посмотрел на меня, на Радху, на ребенка, снова перевел взгляд на меня.
– Что случилось?
Я вытерла слюну с краешка губ. Мне было стыдно поднять глаза на доктора. Я и не знала, что способна на такую жестокость – обозвать сестру «девчонкой-проклятьем».
– Пожалуйста, унесите ребенка.
– Нет! – крикнула Радха. – Я хочу его покормить!
От крика младенца можно было оглохнуть.
Я сделала над собой усилие и проговорила кротко, точно обращаясь к клиентке:
– Пожалуйста, доктор.
Он вздохнул. Медленно повернулся к сестре милосердия, кивнул. Сестра бросила на Радху неодобрительный взгляд, забрала у нее орущего ребенка и быстро вышла из палаты.
Доктор потер глаза.
– Радха…
– Доктор Кумар, умоляю, пожалуйста, позвольте мне оставить ребенка.