В 1042 году Хардакнут умер от апоплексического удара во время попойки, и Магнус предъявил свои права на Данию. Английская знать воспользовалась случаем и вернула себе трон, посадив на него Эдуарда Исповедника, сына королевы Эммы от первого брака с королем Этельредом. Эдуард правил более 20 лет, но после его смерти в 1066 году появление множества претендентов на английский престол (потомки Магнуса из Норвегии, отдаленные родственники английской королевской фамилии из Нормандии и саксонские вельможи) создало предпосылки для двойного вторжения Харальда Сурового и Вильгельма Завоевателя. Через 270 лет после Линдисфарна и более 300 лет после Салме маятник западноевропейской истории раскачивали норвежец, бывший командир варяжской стражи, и викинг в пятом поколении, потомок Ролло, чья армия стояла на Сене.
Эпоха викингов, даже как искусственно созданный исторический конструкт, никогда не отличалась последовательным течением и упорядоченностью.
На арене скандинавской политики ее завершение действительно началось со смерти Свена и закончилось смертью его сына Кнута. Эти люди уже были хорошо знакомы европейским королевским фамилиям, даже если их не считали ровней. То же можно сказать обо всей Скандинавии. С одной стороны, она преобразилась до неузнаваемости и уже ничем не напоминала ту массу крошечных государств, которым кое-как удалось преодолеть кризисные десятилетия VI века. К середине XI века Норвегия, Швеция и Дания стали политической реальностью, и только некоторые части Свеаланда и центр в Уппсале продолжали как минимум формально сопротивляться принятию христианства.
Но с другой стороны, на более глубоком уровне Север все еще придерживался старых обычаев и старого образа мыслей. Элементы диаспоры процветали в других странах, и не все они находились под властью скандинавских королей — еще жива была другая, более древняя эпоха викингов. Некоторые люди не забыли своих
17. Земля огней и виноградных лоз
17. Земля огней и виноградных лоз
Пока в Скандинавии складывались новые нации, сочетающие идею государственного единства и происхождения королевской власти от христианского Бога, в Северной Атлантике люди открывали совершенно иные миры.
Неуклонно крепнущая со времен заселения в IX веке Исландия создала условия для смелого социального эксперимента, во многих отношениях прямо противоположного тому, что происходило на родине викингов. Подобно воинственным гидрархиям прежних времен, исландцы построили собственный социальный порядок, нечто новое и ни на что не похожее. Дикая природа огненного острова, усеянного вулканами, огромными равнинами черной лавы и ледниками, как нельзя лучше отражала дух зародившейся на нем культуры.