Однако, поскольку человеческая версия чумы представляла собой биологический тупик – она была настолько смертоносной, что возник риск уничтожения популяции-хозяина, – доктор Орент выдвинула версию, что после Черной смерти Y. pestis вернулась к своим корням как болезнь именно крыс, а вместе с этим исчезли и многие симптомы чумы, которые на протяжении столетий ставили в тупик историков и ученых, такие как зловонный запах, исходивший от заболевших чумой, гангренозное воспаление горла и легких, рвота и кровохарканье. «Нет сомнений в том, что крысы и блохи сыграли основную роль в превращении чумы в постоянную, хотя и несколько менее опасную угрозу, сохранявшуюся в течение нескольких последующих столетий»[817], – говорит доктор Орент. Характер популяции грызунов в Европе подтверждает ее тезис. В Европе отсутствует такая популяция диких грызунов, которая могла бы поддерживать постоянные очаги чумы. Y. pestis для выживания требуются тепло и влажность, которые есть только в норе, а европейские грызуны не роют таких нор, в которых патоген мог бы выжить. В эпоху после Черной смерти бремя поддержания цепочки инфекции легло на черную крысу и ее близкую родственницу, норвежскую крысу, ни одна из которых не подходит идеально для создания очагов чумы. Поистине катастрофические вспышки эпохи Возрождения, подобные эпидемии, поразившей Марсель в 1720 году, возможно, не были делом рук европейских грызунов, а, скорее, возникли в результате бациллы чумы, занесенной в Европу из восточного Средиземноморья или с Ближнего Востока.

В «Пирсе Пахаре», одном из самых известных английских литературных произведений позднего Средневековья, столетие после Черной смерти описывается как время

Однако нескончаемый поток болезней, который обрушился на Европу после Черной смерти, был вызван не только Y. pestis. По всему континенту последствия стойкой хронической чумы усугублялись повторяющимися волнами оспы, гриппа, дизентерии, тифа и, возможно, сибирской язвы. Иногда свирепствовало сразу несколько болезней одновременно. Например, в Англии, Франции и Италии pestis secunda сопровождалась крупной вспышкой оспы. Иногда болезнь приходила одна. В 1440-х годах крупная вспышка оспы, или красной чумы, как тогда называлась эта болезнь, прокатилась по Северной Франции, унеся даже больше жизней, чем недавняя вспышка бубонной чумы[819]. Два десятилетия спустя эпидемия оспы унесла жизни 20 процентов населения одного английского города. Грипп, еще один убийца позднего Средневековья, стал причиной множества смертей. В 1426–1427 годах крупная эпидемия гриппа охватила Францию, Нидерланды, Испанию и Восточную Англию, где, по всей вероятности, она унесла жизни семи процентов населения. Другое серьезное заболевание той эпохи, английская потливая горячка – или пикардийский пот – вспыхивало шесть раз в промежуток с 1485 по 1551 год, в основном в районе Ла-Манша. Часто к тому времени, когда «пот» отступал, десять процентов населения уже было мертво. Плохая санитария также вызвала волну кишечных лихорадок, передающихся через воду. Особенно кишечной дизентерии, или «кровавого тока», и детской диареи, которая, по мнению историка Роберта Готфрида, могла быть важной причиной того, почему в Средние века младенческая смертность могла доходить до показателя в 50 процентов. В 1473 году Восточная Англия, уже опустошенная чумой и гриппом, потеряла от дизентерии 15–20 процентов взрослого населения.