Он усмехнулся:

— Ладно, будет тебе. Ты скажи мне вот что: ты работаешь или?..

— Или уже на пенсии? — продолжила она. — Нет, работаю. В проектном институте, техническим переводчиком.

— Довольна работой?

— В общем довольна. Скучновато, само собой, все-таки чисто технические тексты, сам понимаешь, чего там веселого, но я довольна, что работаю, что на людях, чувствую себя нужной…

Она замолчала. Дочь недавно сказала:

«Очень тебя прошу, мама, не вздумай, пожалуйста, удаляться на заслуженный отдых, а то мы на мою зарплату с твоей пенсией никак прожить не сумеем».

«И не думаю уходить, — ответила Серафима Сергеевна. — Но вдруг предложат, что тогда делать?»

«Старайся, чтобы не предложили», — сказала Вася. Лицо ее казалось простодушным, но то было обманчивое простодушие, глаза смотрели жестко, непримиримо. До сих пор помнила Серафима Сергеевна этот, внезапно удививший ее, взгляд.

А Вася между тем продолжала поучать:

«Старайся быть необходимой, чтобы в тебе нуждались, чтобы тебя уважали; между прочим, крайне полезно, чтобы начальство тебя заметило и полюбило».

«Вот как?» — сказала Серафима Сергеевна, с невольным любопытством глядя на дочь: все-таки интересно, как порой неожиданно раскрывается самый близкий человек, можно сказать, нежданно-негаданно.

Очень хотелось спросить дочь: почему же она не старалась, чтобы начальство ее оценило по достоинству и полюбило? Но не могла заставить себя спросить, боялась причинить ей боль.

— Не хочется уезжать, — сказал комбат. — Хотя я и соскучился по своим, а все же не отказался бы побыть здесь еще с неделю.

— Правда? — спросила Серафима Сергеевна.

Он кивнул:

— Самая что ни на есть.

Усмехнулся, прищурясь глянул на нее темным, все еще не потерявшим былого своего горячего блеска глазом.

— У тебя была такая привычка, помню, скажешь тебе что-нибудь, иногда и вовсе незначительное, а ты выслушаешь и спросишь первым делом: правда?

— Неужели? — удивилась она. — А я, признаться, позабыла.