Сотрудник тогдашней американской администрации П. Швейцер отмечает, что «тень СОИ, и без того уже ставшая головной болью Горбачева, вырастала до пугающих гигантских размеров»[1968].
Неопределенность позиции советских физиков по СОИ, привела Горбачева и Шеварднадзе к убеждению, что угроза создания такого оружия велика. «И тогда, — пишет Шеварднадзе, — мы с Горбачевым окончательно определились: надо любой ценой искать общий язык с американцами»[1969].
Горбачев уже был готов заплатить конкретную цену за прекращение программы СОИ. В письме к Рейгану, датированном 12 сентября 1985 года, он писал:
Под ядерными вооружениями Горбачев имел в виду ракеты СССР и США, достигающие территории друг друга. О. А. Гриневский подчеркивает, что такое понимание стратегических ядерных средств для американцев было не приемлемым, поскольку сюда должны были войти не только межконтинентальные ракеты, но и американские ракеты средней дальности, тактические средства, расположенные на базах в Европе и на Дальнем Востоке. Значит, им пришлось бы сократить раза в два больше вооружений, чем Советскому Союзу. Поэтому предложение Горбачева было объявлено очередным упражнением в пропаганде[1971].
Подготовка встречи велась в обстановке полного недоверия двух стран и их лидеров друг к другу. Публичные призывы к диалогу по-прежнему перемежались жесткой риторикой с взаимными обвинениями во всех смертных грехах. Кроме того, 1985 год стал воистину годом шпионских скандалов. Разоблачения и аресты скрытых агентов следовали один за другим, и газеты всего мира ярко их освещали[1972]. Как отмечал Шеварднадзе, «непреодолимые, как казалось в 1985 г., сложности и в личном, психологическом плане. Почти всегда это был разговор глухих. Все советско-американские контакты начинались с взаимного предъявления претензий и обвинений… Нас и американцев разделяли стены, сложенные из глыб недоверия и булыжников идеологии»[1973].